Предисловие Двадцать девятая лекция. Пересмотр теории сновидений Тридцатая лекция. Сновидения и оккультизм Тридцать первая лекция. Разделение психической личности Тридцать вторая лекция. Страх и жизнь влечений Тридцать третья лекция. Женственность Тридцать четвертая лекция. Объяснения, приложения, ориентации Тридцать пятая лекция. О мировоззрении Библиография
Основные понятия психоанализа
Абрахам Карл
Адлер Альфред
Балинт Михаэль
Белкин Арон Исаакович
Берн Эрик
Беттельхейм Бруно
Бион Уилфред Р.
Боулби Джон
Винникотт Дональд Вудс
Гринсон Ральф Ромео
Джонс Эрнест
Дольто Франсуаза
Ермаков Иван Дмитриевич
Кернберг Отто
Кляйн Мелани
Кохут Хайнц
Лакан Жак
Лейбин Валерий Моисеевич
Лоуэн Александр
Мак-Вильямс Нэнси
МакДугалл Джойс
Пайнс Динора
Райх Вильгельм
Ранк Отто
Решетников Михаил Михайлович
Фенихель Отто
Ференци Шандор
Фрейд Анна
Фрейд Зигмунд
Фромм Эрих
Хорни Карен
Шпильрейн Сабина
Шпиц Рене Арпад
Эриксон Эрик
Юнг Карл Густав
Другие психоаналитические книги по названиям
Поиск по сайту
Часто задаваемые вопросы
Статьи по психологии и медицине
Введение в психоанализ. Лекции.Зигмунд Фрейд
Издательство: Наука, 1989 г. Твердый переплет, 456 стр. ISBN 5-02-013357-4 Тираж: 5000 экз.
Курс лекций по психоанализу для врачей и неспециалистов, которые Фрейд читал в Венском Университете в учебных 1915/16 и 1916/17 годах.
‘Мне неизвестно, насколько каждый из вас из литературы или понаслышке знаком с психоанализом. Однако само название моих лекций — ‘Элементарное введение в психоанализ’ — предполагает, что вы ничего не знаете об этом и готовы получить от меня первые сведения. Смею все же предположить, что вам известно следующее: психоанализ является одним из методов лечения нервнобольных; и тут я сразу могу привести вам пример, показывающий, что в этой области кое-что делается по-иному или даже наоборот, чем принято в медицине. Обычно, когда больного начинают лечить новым для него методом, ему стараются внушить, что опасность не так велика, и уверить его в успехе лечения. Я думаю, это совершенно оправданно, так как тем самым мы повышаем шансы на успех. Когда же мы начинаем лечить невротика методом психоанализа, мы действуем иначе. Мы говорим ему о трудностях лечения, его продолжительности, усилиях и жертвах, связанных с ним. Что же касается успеха, то мы говорим, что не можем его гарантировать, поскольку он зависит от поведения больного, его понятливости, сговорчивости и выдержки. Естественно, у нас есть веские основания для такого как будто бы неправильного подхода к больному, в чем вы, видимо, позднее сможете убедиться сами.’ З.Фрейд
В 1932 году Фрейд пишет «Продолжение лекций по введению в психоанализ» (лекции 29—35). В предисловии он подчеркивает: «В отличие от прошлых данные новые лекции никогда прочитаны не были. По возрасту я освобожден даже от такого незначительного участия в делах университета, как чтение лекций. ». Согласно Фрейду, новые лекции не заменяют ранее опубликованных, а продолжают и дополняют их.
Содержание.
Часть первая. Ошибочные действия
Предисловие Первая лекция. Введение Вторая лекция. Ошибочные действия Третья лекция. Ошибочные действия (продолжение) Четвертая лекция. Ошибочные действия (окончание)
Часть вторая. Сновидения
Пятая лекция. Трудности и первые попытки понимания Шестая лекция. Предположения и техника толкования Седьмая лекция. Явное содержание сновидения и скрытые его мысли Восьмая лекция. Детские сновидения Девятая лекция. Цензура сновидения Десятая лекция. Символика сновидения Одиннадцатая лекция. Работа сновидения Двенадцатая лекция. Анализ отдельных сновидений Тринадцатая лекция. Архаические черты и инфантилизм сновидения Четырнадцатая лекция. Исполнение желания Пятнадцатая лекция. Сомнения и критика
Часть третья. Общая теория неврозов
Шестнадцатая лекция. Психоанализ и психиатрия Семнадцатая лекция. Смысл симптомов Восемнадцатая лекция. Фиксация на травме, бессознательное Девятнадцатая лекция. Сопротивление и вытеснение Двадцатая лекция. Сексуальная жизнь человека Двадцать первая лекция. Развитие либидо и сексуальная организация Двадцать вторая лекция. Представление о развитии и регрессии. Этиология Двадцать третья лекция. Пути образования симптомов Двадцать четвертая лекция. Обычная нервозность Двадцать пятая лекция. Страх Двадцать шестая лекция. Теория либидо и нарциссизм Двадцать седьмая лекция. Перенесение Двадцать восьмая лекция. Аналитическая терапия
Продолжение лекций по введению в психоанализ
Предисловие Двадцать девятая лекция. Пересмотр теории сновидений Тридцатая лекция. Сновидения и оккультизм Тридцать первая лекция. Разделение психической личности Тридцать вторая лекция. Страх и жизнь влечений Тридцать третья лекция. Женственность Тридцать четвертая лекция. Объяснения, приложения, ориентации Тридцать пятая лекция. О мировоззрении Библиография
г. Москва, улица Косыгина, 13, подъезд 5 (м. Воробьевы горы, м. Ленинский проспект) Схема проезда.
Предлагаемое вниманию читателя «Введение в психоанализ» ни в коей мере не претендует на соперничество с уже имеющимися сочинениями в этой области науки (Hitschmann. Freuds Neurosenlehre. 2 Aufl., 1913; Pfister. Die psychoanalytische Methode, 1913; Leo Kaplan. Grundzuge der Psychoanalyse, 1914; Regis et Hesnard. La psychoanalyse des nevroses et des psychoses, Paris, 1914; Adolf F. Meijer. De Behandeling van Zenuwzie-ken door Psycho-Analyse. Amsterdam, 1915). Это точное изложение лекций, которые я читал в течение двух зимних семестров 1915/16 г. и 1916/17 г. врачам и неспециалистам обоего пола.
Все своеобразие этого труда, на которое обратит внимание читатель, объясняется условиями его возникновения. В лекции нет возможности сохранить бесстрастность научного трактата. Более того, перед лектором стоит задача удержать внимание слушателей в течение почти двух часов. Необходимость вызвать немедленную реакцию привела к тому, что один и тот же предмет обсуждался неоднократно, например в первый раз в связи с толкованием сновидений, а затем в связи с проблемами неврозов. Вследствие такой подачи материала некоторые важные темы, как, например, бессознательное, нельзя было исчерпывающе представить в каком-то одном месте, к ним приходилось неоднократно возвращаться и снова их оставлять, пока не представлялась новая возможность что-то прибавить к уже имеющимся знаниям о них.
Тот, кто знаком с психоаналитической литературой, найдет в этом «Введении» немногое из того, что было бы ему неизвестно из других, более подробных публикаций. Однако потребность дать материал в целостном, завершенном виде вынудила автора привлечь в отдельных разделах (об этиологии страха, истерических фантазиях) ранее не использованные данные.
Вена, весна 1917 г. Фрейд
Уважаемые дамы и господа! Мне неизвестно, насколько каждый из вас из литературы или понаслышке знаком с психоанализом. Однако само название моих лекций — «Элементарное введение в психоанализ» — предполагает, что вы ничего не знаете об этом и готовы получить от меня первые сведения. Смею все же предположить, что вам известно следующее: психоанализ является одним из методов лечения нервнобольных; и тут я сразу могу привести вам пример, показывающий, что в этой области кое-что делается по-иному или даже наоборот, чем принято в медицине. Обычно, когда больного начинают лечить новым для него методом, ему стараются внушить, что опасность не так велика, и уверить его в успехе лечения. Я думаю, это совершенно оправданно, так как тем самым мы повышаем шансы на успех. Когда же мы начинаем лечить невротика методом психоанализа, мы действуем иначе.(Мы говорим ему о трудностях лечения, его продолжительности, усилиях и жертвах, связанных с ним. Что же касается успеха, то мы говорим, что не можем его гарантировать, поскольку он зависит от поведения больного, его понятливости, сговорчивости и выдержки. Естественно, у нас есть веские основания для такого как будто бы неправильного подхода к больному, в чем вы, видимо, позднее сможете убедиться сами.
Не сердитесь, если я на первых порах буду обращаться с вами так же, как с этими нервнобольными. Собственно говоря, я советую вам отказаться от мысли прийти сюда во второй раз. Для этого сразу же хочу показать вам, какие несовершенства неизбежно присущи обучению психоанализу и какие трудности возникают в процессе выработки собственного суждения о нем. Я покажу вам, как вся направленность вашего предыдущего образования и все привычное ваше мышление будут неизбежно делать вас противниками психоанализа и сколько нужно будет вам преодолеть, чтобы совладать с этим инстинктивным сопротивлением. Что вы поймете в психоанализе из моих лекций, заранее сказать, естественно, трудно, однако могу твердо обещать, что, прослушав их, вы не научитесь проводить психоаналитическое исследование и лечение. Если же среди вас найдется кто-то, кто не удовлетворится беглым знакомством с психоанализом, а захочет прочно связать себя с ним, я не только не посоветую это сделать, но всячески стану его предостерегать от этого шага. Обстоятельства таковы, что подобный выбор профессии исключает Для него всякую возможность продвижения в университете. Если же такой врач займется практикой, то окажется в обществе, не понимающем его устремлений, относящемся к нему с недоверием и враждебностью и ополчившем против пего все скрытые темные силы. Возможно, кое-какие моменты, сопутствующие войне, свирепствующей ныне в Европе, дадут вам некоторое представление о том, что сил этих — легионы.
Правда, всегда найдутся люди, для которых новое в познании имеет свою привлекательность, несмотря на все связанные с этим неудобства. Д если кто-то из вас из их числа и, несмотря на мои предостережения, придет сюда снова, я буду рад приветствовать его. Однако вы все вправе знать, какие трудности связаны с психоанализом.
Во-первых, следует указать на сложность преподавания психоанализа и обучения ему. На занятиях по медицине вы привыкли к наглядности. Вы видите анатомический препарат, осадок при химической реакции, сокращение мышцы при раздражении нервов. Позднее вам показывают больного, симптомы его недуга, последствия болезненного процесса, а во многих случаях и возбудителей болезни в чистом виде. Изучая хирургию, вы присутствуете при хирургических вмешательствах для оказания помощи больному и можете сами провести операцию. В той же психиатрии осмотр больного дает вам множество фактов, свидетельствующих об изменениях в мимике, о характере речи и поведении, которые весьма впечатляют. Таким образом, преподаватель в медицине играет роль гида-экскурсовода, сопровождающего вас по музею, в то время как вы сами вступаете в непосредственный контакт с объектами и благодаря собственному восприятию убеждаетесь в существовании новых для нас явлений.
В психоанализе, к сожалению, все обстоит совсем по-другому. При аналитическом лечении не происходит ничего, кроме обмена словами между пациентом и врачом. Пациент говорит, рассказывает о прошлых переживаниях и нынешних впечатлениях, жалуется, признается в своих желаниях и чувствах. Врач же слушает, стараясь управлять ходом мыслей больного, кое о чем напоминает ему, удерживает его внимание в определенном направлении, дает объяснения и наблюдает за реакциями приятия или неприятия, которые он таким образом вызывает у больного. Необразованные родственники наших больных, которым импонирует лишь явное и ощутимое, а больше всего действия, какие можно увидеть разве что в кинематографе, никогда не упустят случая усомниться: «Как это можно вылечить болезнь одними разговорами?». Это, конечно, столь же недальновидно, сколь и непоследовательно. Ведь те же самые люди убеждены, что больные «только выдумывают» свои симптомы. Когда-то слова были колдовством, слово и теперь во многом сохранило свою прежнюю чудодейственную силу. Словами один человек может осчастливить другого или повергнуть его в отчаяние, словами учитель передает свои знания ученикам, словами оратор увлекает слушателей и способствует определению их суждений и решений. Слова вызывают аффекты и являются общепризнанным средством воздействия людей друг на друга. Не будем же недооценивать использование слова в психотерапии и будем довольны, если сможем услышать слова, которыми обмениваются аналитик и его пациент.
Но даже и этого нам не дано. Беседа, в которой и заключается психоаналитическое лечение, не допускает присутствия посторонних; ее нельзя продемонстрировать. Можно, конечно, на лекции по психиатрии показать учащимся неврастеника или истерика. Тот, пожалуй, расскажет о своих жалобах и симптомах, но не больше того. Сведения, нужные психоаналитику, он может дать лишь при условии особого расположения к врачу; однако он тут же замолчит, как только заметит хоть одного свидетеля, индифферентного к нему. Ведь эти сведения имеют отношение к самому интимному в его душевной жизни, ко всему тому, что он, как лицо социально самостоятельное, вынужден скрывать от других, а также к тому, в чем он как цельная личность не хочет признаться даже самому себе.
Таким образом, беседу врача, лечащего методом психоанализа, нельзя услышать непосредственно. Вы можете только узнать о ней и познакомитесь с психоанализом в буквальном смысле слова лишь понаслышке. К собственному взгляду на психоанализ вам придется прийти в необычных условиях, поскольку сведения о нем вы получаете как бы из вторых рук. Во многом это зависит от того доверия, с которым вы относитесь к посреднику.
Представьте себе теперь, что вы присутствуете на лекции не по психиатрии, а по истории, и лектор рассказывает вам о жизни и военных подвигах Александра Македонского. На каком основании вы верите в достоверность его сообщений? Сначала кажется, что здесь еще сложнее, чем в психоанализе, ведь профессор истории не был участником походов Александра так же, как и вы; психоаналитик, по крайней мере, сообщает вам о том, в чем он сам играл какую-то роль. Но тут наступает черед тому, что заставляет нас поверить историку. Он может сослаться на свидетельства древних писателей, которые или сами были современниками Александра, или по времени жили ближе к этим событиям, т. е. на книги Диодора, Плутарха, Арриана и др.; он покажет вам изображения сохранившихся монет и статуй царя, фотографию помпейской мозаики битвы при Иссе. Однако, строго говоря, все эти документы доказывают только то, что уже более ранние поколения верили в существование Александра и в реальность его подвигов, и вот с этого и могла бы начаться ваша критика. Тогда вы обнаружите, что не все сведения об Александре достоверны, и не все подробности можно проверить, но я не могу предположить, чтобы вы покинули лекционный зал, сомневаясь в реальности личности Александра Македонского. Ваша позиция определится главным образом двумя соображениями: во-первых, вряд ли у лектора есть какие-то мыслимые мотивы, побудившие выдавать за реальное то, что он сам не считает таковым, и, во-вторых, все доступные исторические книги рисуют события примерно одинаково. Если вы затем обратитесь к изучению древних источников, вы обратите внимание на те же обстоятельства, на возможные побудительные мотивы посредников и на сходство различных свидетельств. Результаты вашего исследования наверняка успокоят вас насчет Александра, однако они, вероятно, будут другими, если речь зайдет о таких личностях, как Моисей или Нимрод * . О том, какие сомнения могут возникнуть у вас относительно доверия к лектору-психоаналитику, вы узнаете позже.
Теперь вы вправе задать вопрос: если у психоанализа нет никаких объективных подтверждений и нет возможности его продемонстрировать, то как же его вообще можно изучить и убедиться в правоте его положений? Действительно, изучение психоанализа дело нелегкое, и лишь немногие по-настоящему овладевают им, однако приемлемый путь, естественно, существует. (Психоанализом овладевают прежде всего на самом себе, при изучении своей личности.) Это не совсем то, что называется самонаблюдением, но в крайнем случае психоанализ можно рассматривать как один из его видов. Есть целый ряд распространенных и общеизвестных психических явлений, которые при некотором овладении техникой изучения самого себя могут стать предметами анализа. Это дает возможность убедиться в реальности процессов, описываемых в психоанализе, и в правильности их понимания. Правда, успешность продвижения по этому пути имеет свои пределы. Гораздо большего можно достичь, если тебя обследует опытный психоаналитик, если на собственном Я испытываешь действие анализа и можешь от другого перенять тончайшую технику этого метода. Конечно, этот прекрасный путь доступен лишь каждому отдельно, а не всем сразу.
Другое затруднение в понимании психоанализа лежит не в нем, а в вас самих, поскольку вы до сих пор занимались изучением медицины. Стиль вашего мышления, сформированный предшествующим образованием, далек от психоаналитического. Вы привыкли обосновывать функции организма и их нарушения анатомически, объяснять их химически и физически и понимать биологически, но никогда ваши интересы не обращались к психической жизни, которая как раз и является венцом нашего удивительно сложного организма. А посему психологический подход вам чужд, и вы привыкли относиться к нему с недоверием, отказывая ему в научности и отдавая его на откуп непрофессионалам, писателям, натурфилософам и мистикам. Такая ограниченность, безусловно, только вредит вашей врачебной деятельности, так как больной предстает перед вами прежде всего своей душевной стороной, как это и происходит во всех человеческих отношениях, и я боюсь, что в наказание за то вам придется поделиться терапевтической помощью, которую вы стремитесь оказать, с самоучками, знахарями и мистиками, столь презираемыми вами.
Мне ясно, чем оправдывается этот недостаток в вашем образовании. Вам не хватает философских знаний, которыми вы могли бы пользоваться в вашей врачебной практике. Ни спекулятивная философия, ни описательная психология, ни так называемая экспериментальная психология, смежная с физиологией чувств, как они преподносятся в учебных заведениях, не в состоянии сказать вам что-нибудь вразумительное об отношении между телом и душой, дать ключ к пониманию возможного нарушения психических функций . Правда, в рамках медицины описанием наблюдаемых психических расстройств и составлением клинической картины болезней занимается психиатрия, но ведь в часы откровенности психиатры сами высказывают сомнения в том, заслуживают ли их описания названия науки. Симптомы, составляющие эти картины болезней, не распознаны по своему происхождению, механизму и взаимной связи; им соответствуют либо неопределенные изменения анатомического органа души, либо такие изменения, которые ничего не объясняют. Терапевтическому воздействию эти психические расстройства доступны только тогда, когда их можно обнаружить по побочным проявлениям какого-то иного органического изменения.
Психоанализ как раз и стремится восполнить этот пробел. Он предлагает психиатрии недостающую ей психологическую основу, надеясь найти ту общую базу, благодаря которой становится понятным сочетание соматического нарушения с психическим. Для этого психоанализ должен избегать любой чуждой ему посылки анатомического, химического или физиологического характера и пользоваться чисто психологическими вспомогательными понятиями — вот почему я опасаюсь, что он покажется вам сначала столь необычным.
В следующем затруднении я не хочу обвинять ни вас, ни ваше образование, ни вашу установку. Двумя своими положениями анализ оскорбляет весь мир и вызывает к себе его неприязнь; одно из них наталкивается на интеллектуальные, другое — на морально-эстетические предрассудки.
Не следует, однако, недооценивать эти предрассудки; это властные силы, побочный продукт полезных и даже необходимых изменений в ходе развития человечества. Они поддерживаются нашими аффективными силами, и бороться с ними трудно.
Согласно первому коробящему утверждению психоанализа, психические процессы сами по себе бессознательны, сознательны лишь отдельные акты и стороны душевной жизни. Вспомните, что мы, наоборот, привыкли идентифицировать психическое и сознательное. Именно сознание считается у нас основной характерной чертой психического, а психология — наукой о содержании сознания. Да, это тождество кажется настолько само собой разумеющимся, что возражение против него представляется нам очевидной бессмыслицей, и все же психоанализ не может не возражать, он не может признать идентичность сознательного и психического. Согласно его определению, психическое представляет собой процессы чувствования, мышления, желания, и это определение допускает существование бессознательного мышления и бессознательного желания. Но данное утверждение сразу же роняет его в глазах всех приверженцев трезвой научности и заставляет подозревать, что психоанализ — фантастическое тайное учение, которое бродит в потемках, желая ловить рыбу в мутной воде. Вам же, уважаемые слушатели, пока еще непонятно, по какому праву столь абстрактное положение, как «психическое есть сознательное», я считаю предрассудком, вы, может быть, также не догадываетесь, что могло привести к отрицанию бессознательного, если таковое существует, и какие преимущества давало такое отрицание. Вопрос о том, тождественно ли психическое сознательному или же оно гораздо шире, может показаться пустой игрой слов, но смею вас заверить, что признание существования бессознательных психических процессов ведет к совершенно новой ориентации в мире и науке.
Вы даже не подозреваете, какая тесная связь существует между этим первым смелым утверждением психоанализа и вторым, о котором речь пойдет ниже. Это второе положение, которое психоанализ считает одним из своих достижений, утверждает, что влечения, которые можно назвать сексуальными в узком—и широком смыслах слова, играют невероятно большую и до сих пор непризнанную роль в возникновении нервных и психических заболеваний. Более того, эти же сексуальные влечения участвуют в создании высших культурных, художественных и социальных ценностей человеческого духа, и их вклад нельзя недооценивать.
По собственному опыту знаю, что неприятие этого результата психоаналитического исследования является главным источником сопротивления, с которым оно сталкивается. Хотите знать, как мы это себе объясняем? Мы считаем, что культура была создана под влиянием жизненной необходимости за счет удовлетворения влечений, и она по большей части постоянно воссоздается благодаря тому, что отдельная личность, вступая в человеческое общество, снова жертвует удовлетворением своих влечений в пользу общества. Среди этих влечений значительную роль играют сексуальные; при этом они сублимируются, т. е. отклоняются от своих сексуальных целей и направляются на цели, социально более высокие, уже не сексуальные 3. Эта конструкция, однако, весьма неустойчива, сексуальные влечения подавляются с трудом, и каждому, кому предстоит включиться в создании культурных ценностей, грозит опасность, что его сексуальные влечения не допустят такого их применения. Общество не знает более страшной угрозы для своей культуры, чем высвобождение сексуальных влечений и их возврат к изначальным целям. Итак, общество не любит напоминаний об этом слабом месте в его основании, оно не заинтересовано в признании силы сексуальных влечений и в выяснении значения сексуальной жизни для каждого, больше того, из воспитательных соображений оно старается отвлечь внимание от всей этой области. Поэтому оно столь нетерпимо к вышеупомянутому результату исследований психоанализа и охотнее всего стремится представить его отвратительным с эстетической точки зрения и непристойным или даже опасным с точки зрения морали. Но такими выпадами нельзя опровергнуть объективные результаты научной работы. Если уж выдвигать возражения, то они должны быть обоснованы интеллектуально. Ведь человеку свойственно считать неправильным то, что ему не нравится, и тогда легко находятся аргументы для возражений. Итак, общество выдает нежелательное за неправильное, оспаривая истинность психоанализа логическими и фактическими аргументами, подсказанными, однако, аффектами, и держится за эти возражения-предрассудки, несмотря на все попытки их опровергнуть.
Смею вас заверить, уважаемые дамы и господа, что, выдвигая это спорное положение, мы вообще не стремились к тенденциозности. Мы хотели лишь показать фактическое положение вещей, которое, надеемся, мы познали в процессе упорной работы. Мы и теперь считаем себя вправе отклонить всякое вторжение подобных практических соображений в научную работу, хотя мы еще не успели убедиться в обоснованности тех опасений, которые имеют следствием эти соображения.
Таковы лишь некоторые из тех затруднений, с которыми вам предстоит столкнуться в процессе занятий психоанализом. Для начала, пожалуй, более чем достаточно. Если вы сумеете преодолеть негативное впечатление от них, мы продолжим наши беседы.
Заключение
ФРЕЙД И ПРОБЛЕМЫ ПСИХИЧЕСКОЙ РЕГУЛЯЦИИ ПОВЕДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА
«Лекции по введению в психоанализ» — основная работа 3. Фрейда, в которой систематизированно изложена его концепция. Первая и вторая части «Лекций» были подготовлены Фрейдом как курс, зачитанный врачам, а также неспециалистам в течение двух зимних семестров 1915/16 и 1916/17 гг. Третья часть («Продолжение лекций. ») была написана в 1933 г. Если учесть, что эти 18 лет явились периодом особенно интенсивной работы Фрейда над теорией психоанализа, то легко понять значение этой книги.
Созданное Фрейдом в более позднем периоде носило отпечаток его прогрессировавшего ухода из области психопатологии в область социологии и философии и представляет меньший интерес.
1.О ТВОРЧЕСТВЕ ЗИГМУНДА ФРЕЙДА
История жизни 3. Фрейда имеет два разных аспекта. Один из них — это основные факты творческого пути Фрейда. Эти факты хорошо изучены и множество раз описывались. Другой аспект — это интеллектуальная среда, духовная атмосфера, под влиянием которой формировались идеи Фрейда, концепции, от которых он отталкивался как от исходных, и традиции, которые вдохновляли его на более поздних этапах его жизни. Здесь многое до сих пор остается еще недостаточно ясным и освещается в литературе разноречиво.
Зигмунд Фрейд родился в г. Фрейберге в Австро-Венгрии (ныне Пршибор, ЧССР) 6 мая 1856 г. В 1878 г. он поступил на медицинский факультет Венского университета. Изучая медицину, он выполнил под руководством Э. Брюкке несколько исследований, освещавших вопросы сравнительной анатомии, физиологии, гистологии. Получил ученую степень в университете Вены (1881), там же работал с 1885 г. приват-доцентом, а затем (с 1902) — профессором невропатологии. С 1882 г. стал работать в качестве врача, сначала в отделении внутренних болезней Венской общей клиники под руководством Г. Нотнагеля, позднее— в психиатрической клинике под руководством Т. Мейнерта. Затем он уехал в Париж для работы под руководством Ж. Шарко в клинике «Сальпетриер». В 1896 г. вернулся в Вену.
Большинство опубликованных им в этот период работ относятся к теории афазий, вопросам локализации мозговых функций, учению о детском параличе, нарушениям зрения. Эти исследования отличались, по отзывам ведущих неврологов того времени, оригинальностью замысла и указывали на высокую эрудированность и строгость мысли их автора.
Начиная с 1886 г. Фрейд стал интересоваться возможностью лечения истерических расстройств внушением, заимствуя на первом этапе опыт французских неврологов И. Бернгейма и К. Льебо. В 1891-1896 гг. он разрабатывает совместно с врачом И. Брейером особый метод гипнотерапии (так называемый катарсис). Это исследование было затем отражено им в книге «Очерки по истерии». Сразу после опубликования этой монографии Фрейдом был написан «Проект» (труд, опубликованный только в 1954 г., уже после смерти Фрейда), в котором представлена попытка истолковать закономерности работы мозга с позиций механистически трактуемой физиологии.
С 1895 г. главной задачей Фрейда становится систематическая разработка теории психоанализа. Им публикуется цикл монографий: «Толкование сновидений» (1900) (книга, которую Фрейд в дальнейшем неизменно считал своей главной работой), «Психопатология обыденной жизни» (1904), «Остроумие и его отношение к бессознательному» (1905), «Три очерка по теории сексуальности» (1905; и некоторые другие. В годы, предшествовавшие первой мировой войне, и особенно после войны Фрейд стал все более переключаться на разработку философских и социологических аспектов созданного им концептуального подхода. К этому времени относится появление таких его работ, как «Леонардо да Винчи, этюд по теории психосексуальности» (1910), «Тотем и табу» (1913), «По ту сторону принципа удовольствия», «Психология масс и анализ человеческого «Я»» (1921), «Я и Оно» (1923), «Цивилизация и недовольные ею» (1929) и ряд других исследований, в последнем из которых — «Моисей и единобожие» (1939) —он продолжил развитие своих культурно-исторических концепций.
После оккупации Австрии нацистами Фрейд был подвергнут преследованиям. Международный Союз психоаналитических обществ смог, однако, уплатив фашистским властям в виде выкупа значительную сумму денег, добиться выдачи Фрейду разрешения на выезд в Англию. Вскоре после переезда в Лондон Фрейд в возрасте 83 лет умер (23 сент. 1939 г.).
Таковы основные факты из биографии 3. Фрейда — человека, труды которого оставили неоспоримо очень глубокий след в истории не только психологии, психиатрии, неврологии, но и всей культуры нашего века. Чем же определяются значительность и влияние вклада Фрейда? Им были открыты проблемы, психические механизмы, феномены, факты, касающиеся того обширного пласта регуляции человеческого поведения, в котором представлена сложная и загадочная область бессознательной психики. До Фрейда в научных исследованиях поведения человека главное внимание уделялось либо физиологическим основам и факторам этого процесса, либо его зависимости от сознания. Сама психология, возникшая в качестве самостоятельной области знаний, отличной от философии и физиологии, понималась как наука о сознании, о тех явлениях внутреннего мира, которые индивидуальный субъект способен воспринять ясно и отчетливо и дать о них самоотчет. На таких самоотчетах субъекта базировалась экспериментальная психология. Предполагалось, что никто не может установить психический факт с такой достоверностью, как тот, кто его непосредственно испытывает, кто сообщает о нем, направляя внутренний „взор» на происходящее в собственном сознании. Фрейд, решительно преодолев такое понимание психики, выдвинул в качестве центрального для всех его концепций положение о том, что наряду с сознанием имеется глубинная область неосознаваемой психической активности, не изучив которую невозможно понять природу человека. Если до Фрейда и выдвигались различные представления о том, что психика не эквивалентна сознанию, то они носили умозрительный характер, далекий от реальных процессов поведения.
В тех случаях, когда исследователи, изучая эти процессы, затрагивали наряду с сознательной психикой неосознаваемую, они не выявляли ее специфику. Неосознаваемые представления, например, мыслились как идентичные тем, которые возникают в сознании, но оказываются в данный момент за его порогом. Не изучались сложные, противоречивые отношения между различными уровнями организации психики, между ее неосознаваемыми проявлениями и данными субъекту в самонаблюдении.
На проблеме бессознательного в его соотношении с сознанием и сосредоточилась мысль Фрейда. В раскрытии и тщательном изучении различных аспектов этой проблемы, во введении в научный оборот различных гипотез, моделей и понятий, охватывающих огромную неизведанную область человеческой жизни, и состоит неоспоримая историческая заслуга Фрейда. В своих исследованиях Фрейд разработал ряд понятий, запечатлевших реальное своеобразие психики и потому прочно вошедших в арсенал современного научного знания о ней. К ним относятся, в частности, понятия о защитных механизмах, фрустрации, идентификации, вытеснении, фиксации, регрессии, свободных ассоциациях, роли Я и др.
Особое место заняла в его исследованиях, тесно сопряженных с психотерапевтической практикой, категория мотивации, динамики побуждений, внутреннего строения личности. Погруженный в повседневный анализ причин заболеваний своих пациентов, страдавших от неврозов, Фрейд искал пути излечения в воздействии не на организм (хотя при неврозах наблюдаются органические симптомы), а на личность.
Из его работ следовало, что, игнорируя личностное начало в человеке, имеющее свою историю и многоплановый строй, невозможно выяснить, что же нарушено в организации аномального поведения, а не зная этого, невозможно возвратить его к норме. Многие темы, которые подсказала клиническая практика,— роль сексуальных переживаний и детских психических травм в формировании характера — дали толчок развитию новых направлений исследований, в частности сексологии.
Фрейд выдвинул на передний план жизненные вопросы, которые никогда не переставали волновать людей,— о сложности внутреннего мира человека, об испытываемых им душевных конфликтах, о последствиях неудовлетворенных влечений, о противоречиях между «желаемым» и «должным». Жизненность и практическая важность этих вопросов выгодно контрастировала с абстрактностью и сухостью академической, «университетской» психологии.
Это и обусловило тот большой резонанс, который получило учение Фрейда как в самой психологии, так и далеко за ее пределами. Вместе с тем на интерпретацию выдвинутых им проблем, моделей и понятий неизгладимую печать наложила социально-идеологическая атмосфера, в которой он творил. Наступала эпоха империализма, резко обострившая классовые противоречия. Нестабильность экономической и политической жизни порождала в мелкобуржуазной среде чувства беспокойства, подавленности, неуверенности в будущем. Популярность приобретали концепции, проповедующие иррационализм, мистику, учение о том, что перед голосом инстинктов бессилен слабый голос сознания. В искусстве появились разнообразные вариации на тему «судьбы человека как выражения его бессознательных влечений». Среди властителей дум западной интеллигенции большую популярность приобрели иррационалисты Шопенгауэр и Ницше. В этих социально-идеологических условиях развитие идей Фрейда пошло не столько по линии дальнейшего углубления клинико-психологического и тем более клинико-физиологического анализа тех важных фактов, которые обнажила его работа в качестве врача-психотерапевта, сколько в направлении построения общих философско-социоло-гических и культурологических схем, базировавшихся на методологии, созвучной господствовавшему на Западе мировоззрению.
Ключевым для Фрейда становится представление о том, что поведением людей правят иррациональные психические силы, а не законы общественного развития, что интеллект — аппарат маскировки этих сил, а не средство активного отражения реальности, все более углубленного осмысления ее, что индивид и социальная среда находятся в состоянии извечной и тайной войны. Философская доктрина психоанализа тем самым резко деформировала его конкретно-научные факты, методы, схемы организации и регуляции психической деятельности.
Первоначально психоанализ ограничивался истолкованием происхождения и лечения функциональных заболеваний. Восприняв в юности от своих учителей (представителей физико-химической школы в физиологии) естественнонаучный взгляд на организм, Фрейд полностью признавал, что психическая активность — это функция мозга, но на основе исследования функциональных и органических клинических расстройств он пришел к убеждению, что опорных точек для их психологического анализа современная ему физиология дать не может. Отсюда последовал вывод, что психопатологии надлежит исходить только из психологических гипотез.
Сосредоточившись на проблеме истерии, Фрейд разработал метод лечения этого заболевания, основанный на гипотезе, по которой истерический симптом возникает как следствие подавления больным напряженного аффективно окрашенного влечения и символически замещает собою действие, не реализованное вследствие подавления аффекта в поведении. Излечение наступает, если в условиях гипнотического сна удается заставить больного вспомнить и вновь пережить подавленное влечение. Эта концепция так называемого «катарсиса» содержала уже многие из элементов, явившихся несколько позднее фундаментом психоанализа.
Представления о патогенезе истерических синдромов, с которых началась разработка теории психоанализа, стали в дальнейшем постепенно усложняться. Аффективное влечение стало рассматриваться как психологическое состояние, имеющее свой специфический «энергетический заряд» («катексис»). Будучи подавленным, влечение, согласно теории психоанализа, не уничтожается, а лишь переходит в особую психическую сферу («бессознательного»), где оно удерживается «антикатексическими» силами. Вытесненный аффект стремится, однако, вновь вернуться в сознание, и если он не может преодолеть сопротивление «антикатексиса», то он пытается добиться этой цели на обходных путях, используя сновидения, обмолвки, описки или провоцируя возникновение символически его замещающего клинического синдрома. Чтобы устранить расстройство, вызванное вытесненным аффектом, надо заставить больного этот аффект осознать. Методами обнаружения того, что было вытеснено (т. е. психоанализом в узком смысле), являются исследования свободных ассоциаций, раскрытие символически выраженного скрытого смысла сновидений и расшифровка так называемого трансфера (перенесения) — особого, постепенно создающегося в процессе психоаналитического лечения аффективно окрашенного отношения больного к лицу, проводящему психоанализ.
Главным видом вытесненных аффектов Фрейд объявил влечения эротические, подчеркивая, что процесс вытеснения наблюдается уже на первых этапах детства, когда формируются начальные представления о «недозволенном». Развитие этой идеи представлено в работах Фрейда, посвященных проблемам инфантильной «анальной эротики», «Эдипова комплекса» (враждебного чувства сына к отцу за то, что последний мешает безраздельно владеть матерью) и др. Энергия, питающая сексуальность ребенка и взрослого,— это «либидо», важнейший, по Фрейду, двигатель психической жизни, который определяет, с одной стороны, все богатство переживаний, а с другой — пытается сорвать запреты, налагаемые социальной средой и моральными установками; в случае же невозможности добиться такого срыва этот фактор ввергает субъекта в невроз и истерию.
В дальнейшем этой схеме был придан еще более сложный характер. Помимо самоутверждающихся либидозных влечений для бессознательного объявляется характерной и противоположная разрушительная, агрессивная тенденция, «инстинкт смерти». Вся психика превращается в своеобразное сочетание трех инстанций: бессознательного (вместилища вытесненных аффективных влечений), подсознательного (которое выполняет функцию «цензуры», избирательно пропускающей в сознание то, что для него более приемлемо) и самого сознания.
Следующий этап в развитии психоанализа связан с его постепенным превращением из теории преимущественно медицинской и психологической в концепцию философскую, претендующую на ведущую роль при рассмотрении общих вопросов социологии, истории, теории искусства, литературоведения и целого ряда других областей теоретического и прикладного знания.
Из представлений о подчиненности поведения примитивным неосознаваемым влечениям и о присущем якобы человеку «инстинкте смерти» Фрейд пришел к заключению о неотвратимости войн и общественного насилия; из того, что воспитание предполагает торможение инстинктивных стремлений (трактуемое Фрейдом как патогенное «вытеснение»), был сделан вывод о разрушительном влиянии, оказываемом на психическое здоровье цивилизацией, и были высказаны глубоко пессимистические мысли по поводу возможностей и ценности дальнейшего общественного прогресса; самое возникновение человеческого общества, культуры и нравственности было объяснено не трудовой деятельностью, не отношениями, в которые люди вступают в процессе общественного производства, а все теми же эротическими и агрессивными влечениями, которые являются, по Фрейду, важными двигателями душевной жизни и современных цивилизованных людей.
Эта общая тенденция интерпретировать самые различные общественные феномены действием «глубинных» психологических факторов привела Фрейда не только к рассмотрению всей духовной жизни человечества (искусства, науки, различных социальных институтов) как выражения преобразованной энергии либидо, но и к ряду настолько своеобразных построений, что даже у наиболее ортодоксальных его учеников эти построения далеко не всегда находили сочувствие (например, к теории возникновения религии из чувства вины за убийства патриархов рода, совершенные якобы по сексуальным мотивам в первобытном обществе; к теории так называемых унаследованных расовых воспоминаний; к теории, объясняющей преобладающую роль мужчины в современном обществе чувством неполноценности, которое испытывают молодые девушки в связи с отсутствием у них мужских половых признаков и т. п.). Несмотря на всю парадоксальность этого социологического аспекта психоаналитической теории и множество возражений, которые были выдвинуты против него в литературе, Фрейд уделял ему вплоть до последнего этапа своей деятельности очень много внимания.
2. О КНИГЕ 3. ФРЕЙДА «ЛЕКЦИИ ПО ВВЕДЕНИЮ В ПСИХОАНАЛИЗ»
Книга 3. Фрейда «Лекции по введению в психоанализ» занимает в ряду его литературных работ особое место. Это вытекает уже из времени написания этого произведения. Мы уже упоминали, что первые части «Лекций» были подготовлены в 1915—1917 гг. Появление же «Продолжения лекций» относится к 30-м годам. Поэтому первая часть содержит то, что можно рассматривать как ядро, как основу созданной Фрейдом концепции, как описание теоретических принципов и методов психоанализа, а также способов истолкования данных, получаемых в результате психоаналитического исследования. Вторая часть посвящена общим принципам психоаналитической теории неврозов. Третья же содержит то, что многими и критиками, и адептами фрейдизма трактуется как его развернутый окончательный вариант; как своего рода Рубикон, перейдя который Фрейд постепенно превратился из клинициста в социолога и философа, в основателя мировоззрения, получившего исключительно большое влияние на Западе.
О своеобразии системы взглядов Фрейда говорит то, что в ней оказались представленными, с одной стороны, глубоко новаторская психологическая концепция — теория неосознаваемой психической деятельности, утверждающая, что в отвлечении от фактора бессознательного построение общей теории сознания человека принципиально невозможно; а с другой — такой ряд ошибочных положений и методологически неадекватных толкований, что выявление научно ценных элементов фрейдизма оказалось возможным только после споров, длившихся десятилетиями.
Какие же особенности фрейдизма обеспечили ему такое беспрецедентное распространение и влияние, несмотря на его многочисленные дефекты?
Приступая к чтению «Лекций», следует иметь в виду два общих положения. Первое из них позволяет четко провести границу между тем, что является сильной стороной фрейдизма, обусловившей его влияние на современную психологию, и тем, что наложило на конкретные построения психоанализа отпечаток ограниченности, своеобразного исторического и географического «провинциализма», обеднив общее значение всего научного наследия Фрейда.
Концепция, разработанная Фрейдом, заслуживает внимания прежде всего потому, что она постулирует существование бессознательного как в высшей степени важного компонента человеческого сознания. Односторонность же и «провинциализм» в раскрытии природы этого компонента выступили очень ярко (в частности, именно в «Лекциях») как сведение основной работы бессознательного к динамике переживаний, связанных преимущественно с областью секса, с развитием и феноменологией половой жизни не только взрослых, но и детей — от наиболее ранних фаз их онтогенетического развития. То, что было, по-видимому, характерно для нравов только определенных слоев (классовых групп) венского общества начала века, получило у Фрейда значение универсальной социальной характеристики. Именно это мы имеем в виду, говоря о «провинциализме» исходных построений Фрейда.
Основной чертой подхода Фрейда к анализу клинических проявлений, симптомов и синдромов болезни явилось рассмотрение многих из таких проявлений как имеющих определенный скрытый смысл, определенное зашифрованное значение для субъекта и устраняющих, когда этот смысл доводится в результате психоаналитических процедур и приемов до ясного сознания больного.
Обратимся непосредственно к содержанию «Лекций».
Первая лекция — это общее введение, 2—4 лекции посвящены так называемым ошибочным действиям (опискам, очиткам, оговоркам, забыванию вещей, дат, адресов и т. п.), в 5—15 лекциях рассматривается проблема сновидений.
Описывая ошибочные действия, Фрейд на многочисленных примерах подводит читателя к представлению о том, что каждое из таких действий имеет свой смысл, свое определенное значение, и выдает существование неосознаваемой, но вполне реально имеющейся у субъекта тенденции, намерения, желания. В некоторых случаях ошибочные действия, носящие характер «забывания», являются выражением стремления сознания избавиться от чего-то для него неприятного, выражением вытеснения тягостного аффекта в область бессознательного.
Следует отметить, что эта часть общих представлений Фрейда изложена им в форме многих и разнообразных эпизодов и никогда не вызывала, даже у убежденных критиков психоанализа, особых возражений. Хотя научные «доказательства» (в формальном значении этого понятия) адекватности психоаналитической теории ошибочных действий в «Лекциях» отсутствует, оспаривать эти утверждения Фрейда охотников, как показали многие годы, истекшие со времени создания этой теории, не нашлось.
От рассмотрения ошибочных действий Фрейд переходит к детальному анализу сновидений,— этой, по его собственному выражению, «царственной дороги» в область бессознательного. Он прилагает большие усилия, чтобы возможно детальнее описать как структуру сновидений, так и скрытые закономерности их динамики.
Он подчеркивает определенное сходство, существующее между ошибочными действиями и сновидениями: подобно тому как в ошибочном действии существует та или другая форма его выражения в поведении, так в сновидении существует его «явная» (представленная сознанию спящего) форма, и скрытое (латентное) содержание, которое определяется бессознательным и может быть расшифровано только психоанализом. Фрейд описывает ряд механизмов, преобразующих, а точнее, маскирующих скрытое содержание сновидения, с превращением этого скрытого содержания в сновидение «явное». Общая функция сновидений, по Фрейду,— это устранение раздражений, мешающих полноценному сну, путем галлюцинаторного удовлетворения потребностей, возникающих у спящего.
Фрейд описывает разнообразные механизмы, мешающие понять скрытое содержание сновидений. Искажения этого скрытого содержания возникают прежде всего благодаря «цензуре», препятствующей проникновению в сознание неприемлемых для него элементов бессознательного. Однако здесь сказывается и особый — символический — характер отношений, устанавливающихся во сне между образом явного сновидения и его скрытым значением, особый характер отношения элементов бессознательного к структуре явного сновидения — появление в явном сновидении «части вместо целого», «сгущения» образов, «намеков», «олицетворения» и множества других.
А далее Фрейд совершает, как это показали долгие годы, истекшие после возникновения психоаналитической теории сновидений, одну из главных своих теоретических ошибок, постулируя наличие постоянных, константных отношений, существующих якобы между элементом явного сновидения и его скрытым значением. Он составляет особый «словарь» для переводов образов явного сновидения в скрытые за этими образами смыслы («дом с гладкими стенами» — мужчина; «дом с выступами» — женщина; какое-то отношение к воде — роды; палки, зонтики, торчащие вверх, воздушные шары — эрекционные сны; шкатулка с драгоценностями — символ женских гениталий; выпадение зуба — кастрация в наказание за онанизм и т. д.). II одновременно он совершает другую ошибку, отдавая явное предпочтение при составлении этого словаря тематике, так или иначе связанной с сексуальными переживаниями.
Чем объясняются эти не могущие не вызвать удивления ошибки Фрейда?
Прежде всего его очень своеобразным взглядом на развитие сексуальности. В основу представлений о развитии сексуальной функции им было положено разграничение между функциями сексуальной и генитальной (половой). Последнюю он связал со способностью продолжения рода, а первую — со стремлением к своего рода «удовольствиям».
По существу Фрейд в своем объяснении эволюции половой функции возвратился к представлениям древнего гедонизма, в частности древнегреческой киренской школы («киренаиков»), объявлявшей стремление к удовольствию основным побудительным двигателем жизни. Во влечении ребенка к удовольствию Фрейд вычленил ряд последовательных стадии, не имеющих отношения к значительно более поздно развивающейся половой функции (оральную стадию, при которой «объектом любви» является материнская грудь, а формой проявления — сосание; анально-садистскую, связанную с приятными ощущениями, получаемыми ребенком при экскреторной деятельности толстой кишки и мочевого пузыря и др.). Гедонистический элемент, присущий этим проявлениям, заставил Фрейда рассматривать их как закономерные предстадии в созревании полового влечения. Над ними он утвердил как эмоциональную форму ранней сексуальности так называемый Эдипов комплекс (период обостренной привязанности сына к матери, сопровождаемый чувством враждебности к отцу), дополненный в дальнейшем «комплексом Электры» (периодом особой привязанности дочери к отцу), и целый ряд других своеобразных форм, через которые, по его мнению, проходит созревание инфантильно-сексуальных эмоций.
Все эти построения наложили глубокий отпечаток на антропологические и социологические воззрения Фрейда, лишив их — это надо сказать ясно — научной ценности. Они также сказались отрицательно на многих его клинических построениях.
В выведении сложнейших процессов антропогенеза из особенностей биологического развития человека ярко обнаружилась основная черта общей методологии Фрейда: полное, по существу, игнорирование социальных моментов, определяющих эволюцию культуры на ранних стадиях ее развития. Неудивительно поэтому, что когда были предприняты попытки объективно проверить существование Эдипова комплекса (такие исследования проводились на больших статистических контингентах еще в 50-х годах Фаррелом * и др.), то их результат оказался полностью отрицательным. Зависимость эмоций типа Эдипова комплекса или комплекса Электры от семейного «климата», от разнообразных психологических установок, складывающихся в семейных коллективах, от общей обстановки, в которой происходит воспитание ребенка, от естественного тяготения ребенка к тому из родителей, с которым у него устанавливаются более тесные психологические контакты, полностью перекрывает влияние этих комплексов, даже если допускается гипотетически какое-то их исходное существование.
Еще более произвольным явилось постулированное Фрейдом представление о существовании константных значений, которые имеют являющиеся нам образы сновидений.
Лишена научных оснований постулируемая Фрейдом смена фаз инфантильной сексуальности. Его антиисторизм в причудливой форме проявился в представлении об определяемости содержаний бессознательною гипотетическим «праязыком», общим в своих основных элементах различным народностям, однотипно якобы выступающим в фольклоре и мифотворчестве различных этнических групп и отражающихся в бессознательной активности индивидов, принадлежащих этим группам.
За долгие годы, последовавшие после написания «Лекций», никаких фактов, подтверждающих такую трактовку, обнаружено не было. Можно уверенно сказать, что если Фрейд был трижды прав, обращая внимание на существующие в душе человека неосознаваемые влечения, то его допущение о бессознательном «знании общепринятого значения символов» осталось не более чем фантазией, не оказавшей в дальнейшем влияния на научную мысль даже среди тех, кто разделял и ревностно поддерживал разнообразные другие постулаты психоанализа.
В целом же классический психоанализ, как он изложен в «Лекциях», характеризуется тем, что главное внимание при нем обращается на субъективное содержание симптомов. Каждое слово больного, каждая его фантазия и сновидение подвергаются анализу с целью раскрытия их изначального смысла. Патогенные внешние причины приводят либо к регрессу, к бегству от реальной жизни в разнообразные фантазии, либо к выдвижению на авансцену вытесненных переживаний, инфантильных тенденций. Излечение же, по представлениям классического психоанализа, наступает, когда вытесненные переживания доводятся до их полного сознания. Устранение вытеснения — это, по Фрейду, главный шаг в устранении невроза.
К этому заключительному «аккорду» психоанализа мы еще вернемся.
Публикация «Лекций по введению в психоанализ» привлекла в свое время широкое внимание в связи с проблемой военных неврозов. В 1918 г. в Бухаресте собрался специальный конгресс, посвященный этой проблеме. Под впечатлением событий первой мировой войны, бессмысленно унесшей миллионы жизней, Фрейд, приобретший к тому времени мировую славу, публикует работу «По ту сторону принципа удовольствия» (1920), в которой завершает изложение идей своей «метапсихологии» — так он назвал систему описания психической жизни с динамической (с точки зрения конфликтов влечений), топографической (уровни бессознательного, предсознательного и сознания) и «экономической» (принцип удовольствия) точек зрения.
Изменения, внесенные Фрейдом в прежний вариант психоанализа, заключались в том, что к прежнему сведению всех влечений к сексуальному (либидо) присоединялся особый инстинкт, названный «инстинктом смерти» — Танатосом. Под ним понималось стремление организма к тому, чтобы возвратиться в безжизненное состояние, стать неодушевленной материей. Существование индивида — это компромисс между двумя главными инстинктами — Эросом и Танатосом, причем превалирует второй, получающий выражение в актах агрессии, которая может быть направлена как на других, так и на самого субъекта. Этот взгляд Фрейда был использован сторонниками версии о неизбежности войн, о том, что их причины кроются в самой биологической природе человека.
Другой шаг Фрейда на пути преобразования исходной схемы психоанализа запечатлела новая трактовка структуры человеческой личности. Эта новая трактовка, впервые представленная в книге «Я и Оно» (1923), изложена в 31-й лекции, где детализированы и конкретизированы основные положения указанной книги. Если прежде психоанализ исходил из трех уровней организации психической жизни — бессознательного, предсознательного и сознательного,— то теперь эта организация выступила в виде иной модели, имеющей своими компонентами различные психические инстанции, обозначенные терминами: Ид, Эго и Супер-эго. Под Ид (или Оно) понималась наиболее примитивная часть человеческой личности, которая охватывает все прирожденное, генетически первичное, подчиненное принципу удовольствия и ничего не знающее ни о реальности, ни об обществе. Эта инстанция не признает никаких конфликтов и противоречий. Она изначально иррациональна и аморальна. Ее требованиям вынуждена служить другая инстанция — Я (или Эго). Вместе с тем Эго следует принципу реальности и вырабатывает ряд механизмов, позволяющих адаптироваться к требованиям среды. Эго — посредник между стимулами, идущими как из этой среды, так и из глубин организма,— с одной стороны, ответными двигательными реакциями — с другой. К функциям Эго относится самосохранение организма, запечатление опыта внешних воздействий в памяти, избегание угрожающих влияний, контроль над требованиями инстинктов (исходящими от Ид).
Особое значение было придано Супер-эго, которое служит источником моральных и религиозных чувств, контролирующим и наказующим агентом. Если Ид вырастает из наследственного опыта, а Эго — индивидуального, то Супер-эго — продукт влияний, исходящих от других людей (родителей и окружающей социальной среды). Оно возникает в раннем детстве (связано, согласно Фрейду, с Эдиповым комплексом) и остается практически неизменным в последующие годы. Оно образуется благодаря механизму идентификации с отцом, который служит моделью для ребенка. Если Эго примет решение или совершит действие в угоду Ид, но в противовес Супер-эго, оно испытывает наказание в виде укоров совести, чувства вины. Поскольку Супер-эго черпает энергию у Ид, оно часто действует жестоко.
На этом новом этапе эволюции психоанализа Фрейд объяснял чувство вину у невротиков влиянием Супер-эго. Такой подход определил большое место в психоанализе, которое заняло объяснение феномена тревожности. Как видно из содержания «Продолжения лекций», различались три вида тревожности: наряду с вызванной реальностью выделялись тревоги, обусловленные давлением со стороны бессознательного Ид и со стороны Супер-эго. Соответственно задача психоаналитической процедуры усматривалась в том, чтобы освободить Эго от различных форм давления на него и увеличить его силу. От напряжений, испытываемых Эго под давлением различных сил, оно спасается с помощью «защитных механизмов» — вытеснения, регрессии, сублимации. Вытеснение означает активное, но не осознаваемое самим индивидом устранение из сознания чувств, мыслей и стремлений к действию. Перемещаясь в область бессознательного, они продолжают мотивировать поведение, оказывают на него давление, переживаются в патологических (невротических) симптомах и т. д. Регрессия — соскальзывание на более примитивный уровень поведения и мышления. Сублимация — один из механизмов, посредством которых запретная сексуальная энергия разряжается в форме деятельности, приемлемой для индивида и общества. Разновидностью сублимации является творчество.
Эта модель личности предполагала многоплановость мотивационных структур человеческого поведения, представленность в этих структурах биологического (Ид), индивидуально-личностного (Эго) и социального (Супер-эго) уровней организации. Однако все указанные компоненты выступали в мистифицированной форме — биологическое сводилось к энергии либидо, социальное — к сексуальной направленности ребенка, а «бедному Эго», как называл его Фрейд, оставалось лишь непрерывно согласовывать требования, властно предъявляемые с трех сторон: реальностью, бессознательным и Супер-эго.
Вместе с тем следует обратить внимание на то, что Фрейд в 20-х годах перешел к трактовке сознания как своего рода системы, стремящейся к самосохранению. Психоанализ отверг не только отождествление психики с сознанием, но и еще не утративший в тот период популярности взгляд на сознание как на поток мыслей и переживаний. Сознание живет, борется, противодействует несовместимым с «влечениями Я» силам. Доказывалось, что работа сознания не сводится к внутреннему восприятию содержаний, что она жизненно важна для сохранения человеческого Я, которое Фрейд в отличие от своих прежних воззрений представлял теперь в качестве особой инстанции (подсистемы личности), решающей собственные задачи.
Однако энергетический аспект психической деятельности получил у него неадекватную интерпретацию, поскольку главной мотивационной силой признавалась сфера бессознательного (инстинктов, Ид). Носитель знания о внешней среде — сознание, согласно Фрейду, само по себе бессильно. Вся его энергия черпается в конечном счете из глубин бессознательного. Реальные особенности мотивации существуют независимо от того, какое отображение в сознании они получают. Глубокой ошибкой Фрейда являлось убеждение, будто проекция в сознании мотивационных стремлений личности носит иллюзорный характер. Но рациональный момент содержала идея о том, что для научного объяснения динамики мотивов недостаточно свидетельств самонаблюдения. Их недостаточно не только для раскрытия природы мотивов, не затрагивающих ядро личности, ее Я, но и для понимания этого Я как особой системы, для которой одни мотивы являются центральными, другие — периферийными.
Положение о неидентичности сознания и Я, сложившееся у Фрейда в 20-х годах, получило развитие в «Продолжении лекций», где изложен новый подход к проблеме строения человеческой личности, уровням ее организации и характеру отношений между этими уровнями. Невроз рассматривается как результат ослабления силы Эго из-за интенсивности давления на него со стороны Ид, рассеивание энергии на противодействие этому давлению («антикатексис»). Другой источник невроза — конфликт между Эго и Супер-эго (в ситуации, когда Я сопротивляется моральным запретам и требованиям).
3. ОБ ОЦЕНКЕ ИДЕЙ ФРЕЙДА НА ЗАПАДЕ: ПАРАДОКС КОНТРАСТОВ
Какое отношение вызвали к себе идеи 3. Фрейда? Когда будущий историк культуры задумается над умственной жизнью нашего бурного века, он, безусловно, выделит концепцию психоанализа как явление особого порядка, понять существо и судьбу которого нелегко. Основанием для такой оценки явится для него прежде всего беспрецедентное расхождение мнений по вопросу об отношениях к психоанализу, проявившееся по разным поводам в разных странах. Можно уверенно сказать, что ни одно из больших умственных течений в области общей и клинической психологии, психотерапии, психиатрии не вызывало столь разных, взаимоисключающих суждений, не создавало такой разноголосицы в оценках, такой ожесточенности в спорах, как идеи, провозглашенные на заре нашего века Фрейдом.
С одной стороны, существуют в западноевропейской и американской печати многочисленные указания на то, что идеи Фрейда по глубине влияния, оказанного ими на психологию западного человека, могут быть приравнены к идеям Коперника, Дарвина, Эйнштейна; что большая часть создаваемых в наши дни на Западе произведений психологии, философии и искусства несет на себе в той пли иной степени отпечаток фрейдизма (Д. Олдридж); что традиционные схемы психоанализа настолько проникли в «кровь» западной культуры, что ее представителям значительно легче мыслить ими, чем игнорировать их (С. Цвейг) и т. д.
С другой же стороны, остается фактом, что в самых разных странах ученые первого ранга резко порицали и порицают фрейдизм, подвергая критике, а иногда и полностью отвергая его социологические и медицинские основы.
Как же можно объяснить такое различие подходов, сопровождаемое к тому же необыкновенной страстностью вызываемых им споров?
Выше уже было указано на некоторые из обстоятельств, способствовавших широкому положительному отклику на идеи Фрейда. Одним из них явился, несомненно, очень своеобразный характер вопросов, поднятых Фрейдом, жизненность и практическая важность которых выгодно контрастировали со многими направлениями в исследованиях поведения и сознания.
Неоспоримо, что фрейдизм явился одной из первых концепций, настойчиво пытавшихся разобраться в проблеме скрытых мотивов поведения человека и в роли этого фактора в клинике. Им было привлечено внимание к сложности внутреннего мира человека, к последствиям неудовлетворенных влечений, к противоречиям между желаемым и должным. Он обратился в этой связи к жизни во всей ее реальности, к ее радостям и печалям, тревогам и стремлениям, обещая помощь в условиях душевного надлома и требуя для этого всего лишь наведения определенного «порядка» в душе. И долгое время его идеи воспринимались многими как единственно способные осветить все эти жизненные вопросы, которые никогда не переставали волновать людей. Фрейдизм шел тем самым, по крайней мере по видимости, навстречу глубоким душевным запросам многих. Следует ли удивляться, что положительный резонанс, который получили в определенных социальных кругах его идеи, оказался таким широким? И в то же время в идеях Фрейда содержались внутренние противоречия, которые очень осложнили отношение к теории психоанализа даже со стороны тех, кто выступал на ранних этапах формирования этой теории в качестве ее страстных адептов.
После второй мировой войны психоанализ в его новейших вариациях продолжает оставаться в западных странах одним из наиболее распространенных течений в психологии, психотерапии и философии. Он глубоко проникает в художественную литературу, в искусство, в кино, его влияние со все большей отчетливостью проявляется в так называемой психосоматической медицине. Фрейдизм постепенно добивается признания даже в католических религиозных кругах, это особенно ярко проявилось на совещании католических деятелей высшего ранга, происходившем в 1965 г. в Ватикане, в связи с попыткой епископа Р. П. Грегуара легализовать использование психоанализа в монастырях.
И в то же время неуклонно нарастает волна критического отношения к психоанализу. Эта критика выступает в разных формах. Иногда она носит ограниченный характер, призывая не столько к полному отклонению психоаналитического направления, сколько к компромиссу с ним, к принятию отдельных его положений (прежде всего его теории бессознательного). Иногда же ее проводят решительно и непримиримо, ставя акценты на научной несостоятельности психоанализа и на его терапевтической неэффективности.
Особый интерес представляют работы, в которых обсуждение вопроса о терапевтической ценности психоанализа производится на основе изучения относительно крупных клинических контингентов. Из этих работ вытекает, что благоприятные исходы, наблюдаемые при психоаналитическом лечении, связаны большей частью со спонтанным выздоровлением, с последствиями изменения социальных условий, с незаметно вкрадывающимися в психоаналитическую процедуру элементами суггестии и с разнообразными другими факторами, чуждыми по своей природе этой процедуре. Связь же выздоровления с существом психоаналитического лечения остается во многих случаях недостаточно ясной.
Проверка показала, что объективных признаков существования Эдипова комплекса, играющего столь большую роль в системе воззрений Фрейда, а также других постулируемых фрейдизмом особенностей инфантильной сексуальности не удается обнаруживать у значительного количества детей даже при самом тщательном психологическом исследовании. Есть поэтому основания полагать, что в основу представления об Эдиповом комплексе как об обязательном компоненте инфантильной психики на определенном этапе онтогенеза Фрейдом были положены особенности детской сексуальности, скорее характерные для каких-то отдельных, своеобразных клинических случаев или, возможно, для нравов определенной социальной среды. А если это так, то невольно возникает мысль, как легко делал Фрейд широкие выводы из эксквизитных клинических фактов и насколько переоценивалось исходным психоаналитическим направлением значение априорно постулированных биологических факторов в ущерб влияниям, которые могут оказывать на сексуальное развитие ребенка случайные особенности окружающей обстановки и воспитания.
И вместе с тем наиболее типичной для западных исследователей в послевоенный период является позиция не огульного отклонения представлений психоанализа, а скорее их частичного принятия, позиция поиска различных форм компромисса с ними. Такое отношение было характерно для исследователей, которые, не приемля фрейдизм как законченную философско-психологическую систему, полагали вместе с тем, что в нем скрыто рациональное ядро и что его положительные элементы могут быть без противоречий связаны с другими теориями, освещающими работу мозга и сознания. Центральным аргументом, который выдвигался в пользу такого понимания, являлось обычно то, что метод Фрейда — это важный путь к раскрытию природы скрытых душевных движений, природы бессознательного и что поэтому, какими бы недостатками он ни обладал, к каким бы теоретическим трудностям ни приводил, его отвергать нельзя.
Таково мнение Н. Винера, выдающегося канадского нейрохирурга В. Пенфилда и др. Наряду с многочисленными работами психологического, клинического и кибернетического плана, где высказываются соображения о желательности компромисса между фрейдизмом и другими направлениями, на Западе звучат острокритические голоса. По мнению весьма авторитетного французского психиатра А. Барюка, «с медицинской точки зрения догматические установки некоторых психоаналитиков и психосоматиков могут представлять иногда подлинную опасность» 1 . Барюк признает, что идеи Фрейда наложили глубокий отпечаток на психиатрию, медицину, философию и всю интеллектуальную жизнь современного общества. Но в чем это влияние прежде всего сказалось? Распространение идей Фрейда имело, по мнению Барюка, лишь отрицательные социальные последствия.
Барюк останавливается далее и на психологическом анализе самой психоаналитической процедуры. Больной чувствует себя в условиях этой процедуры пассивным, расслабленным, находящимся во власти «чужой воли, насильственно проникающей в глубины его психики. А в результате продолжительного применения психоаналитических приемов лечения (длящихся иногда многие месяцы, если не годы) возникает риск постепенного понижения психологической сопротивляемости больного, его фиксированности на интимных переживаниях и его превращения в личность, малоспособную к активному преодолению трудностей жизни, терпящую фиаско при первом же соприкосновении со сколько-нибудь грубой действительностью. Слишком высокое аффективное напряжение, замечает Барюк, бесспорно может привести к неврозу, но не меньшие опасности таит в себе и чрезмерное аффективное расслабление, и неизвестно, какую из этих крайностей выгодно предпочесть.
Барюк видит отрицательные черты психоанализа и в том, что последний часто связывает генез невроза с особенностями семейной жизни больного и поэтому нередко на этой жизни отрицательно сказывается. В целом же психоаналитическая концепция — это, по Барюку, «скорее религия, чем наука», религия, имеющая свои догмы, свои ритуалы и свою оригинальную систему неконтролируемых истолкований.
Небезынтересно, что даже из уст той, которая на протяжении десятилетий была строжайшей блюстительницей психоаналитической ортодоксии,— дочери 3. Фрейда, Анны Фрейд,— вырвалось характерное признание, подчеркивающее трудности, с которыми сталкивается в современных условиях распространение идей психоанализа: современная молодежь, говорила Анна Фрейд, «интересуется борьбой человека не с самим собой, а борьбой человека против общества».
О сомнениях самих приверженцев психоаналитической терапии в ее эффективности говорит высказывание одного из авторитетных современных французских психоаналитиков С. Видермана. «Среди самих психоаналитиков все больше проявляются признаки разлада — оговорки, оспариваемые положения, а в последнее десятилетие все более внятно звучат голоса, указывающие на прогрессирующую растерянность. Но в конце концов на фундаментальный вопрос нужно будет отвечать без уверток. Являются ли клинические симптомы эффектом вытеснения? Вполне вероятно. Становится ли устранение вытеснения невозможным или затрудненным вследствие контрсилы, называемой сопротивлением? Уверенный ответ здесь невозможен. Являются ли устранение вытеснения путем интерпретации (симптомов) и ликвидация (на этой основе) клинических нарушений твердо установленными достижениями психоанализа? Строго говоря, ответ должен быть отрицательным» 2 .
Для тех, кто знаком с представлениями о природе бессознательного, о роли вытеснения, о терапии, основанной на его осознании, и т. п., звучавшими в западной литературе последнего десятилетия, должно быть очевидно из приведенного отрывка, какой глубокий кризис переживает современная западная клиническая психология, затрагивая проблему бессознательного, и какой трудный процесс переоценки традиционных для нее толкований в ней происходит. Это, конечно, не может не укреплять уверенность в том, что перед совсем иным подходом к проблеме бессознательного, характерным для советской психологии, а прежде всего перед подходом, разрабатываемым на протяжении десятилетий в школе Д. Н. Узнадзе, открыты широкие и благоприятные перспективы дальнейшего развития.
4. О ЛИЧНОСТИ ФРЕЙДА И О ТРАГЕДИИ ФРЕЙДИЗМА
В западной литературе можно нередко встретить высказывания, по которым отклонение советскими исследователями общей позиции, представлений и установок психоаналитической школы объясняется различного рода поверхностными, ситуационными моментами или даже каким-то предвзятым отношением к ее основателю. Трудно представить себе более неправильную оценку.
Вряд ли может кто-либо сомневаться в том, что Фрейд был выдающимся мыслителем, одним из крупнейших ученых своего времени, отличавшимся редкой наблюдательностью и блестящей клинической интуицией. Он был также человеком принципиальным и глубоко преданным науке. Об этом говорит вся история его жизни и прежде всего та непреклонная решимость, с которой он отказался от уже завоеванной им к 90-м годам XIX в. репутации европейски известного невропатолога для того, чтобы посвятить себя каким-то странным, никому на первых порах не понятным изысканиям, работам, поднимавшим столь необычные, столь шокирующие вопросы, что даже его близкие друзья долгие годы де решались следовать за ним в эту новую область.
И однако, эта привлекательность личности, духовного облика Фрейда отнюдь не означает, что в такой же степени должна импонировать созданная им после многих лет настойчивого труда психологическая концепция. Хорошо известно, что расхождения, очень подчас резкие, между личностью создателя и характером созданного наблюдались в науке и литературе неоднократно. Биография и творчество Ф. Ницше, этого — в годы душевного здоровья — мягкого в личной жизни, застенчивого человека, создавшего тем не менее систему представлений, которая спустя десятилетия была превращена в основу варварского нацистского мировоззрения — яркий тому пример.
Трагедия Фрейда как мыслителя заключалась в том, что он значительно опередил свою эпоху, обратив внимание на клинические проявления, для раскрытия природы которых психология, нейрофизиология, психотерапия его времени были совершенно не подготовлены. После же того, как эти проявления — активность бессознательного,— были им подмечены, перед ним возникла нелегкая альтернатива: либо пытаться объяснять выявленные им феномены на основе общей теории бессознательного, которую следовало, однако, еще только начинать создавать, либо объяснять их на основе предположений, создаваемых ad hoc, т. е. независимо от более общего концептуального подхода, способного осветить, помимо тех частных проявлений бессознательного, которые единственно приковывали внимание Фрейда, также гораздо более широкую роль этого фактора в системе сознания человека в целом.
Фрейд не мог пойти по первому пути хотя бы потому, что создание общей теории бессознательного немыслимо без опоры на экспериментальный метод в широком понимании, всегда остававшийся для него чуждым, без опоры на теоретические представления, вошедшие в психологию лишь десятилетия спустя (мы имеем в виду, в частности, понятие так называемой психологической установки, введенное в психологию Д. Н. Узнадзе и его школой). Идя же вторым путем, Фрейд не мог не придать в высшей степени сложным процессам участия бессознательного как в условиях нормальной психики, так и в формировании невротических расстройств истолкование упрощенное, сбивающееся на своеобразный антропоморфизм.
Можно, конечно, сказать, что вся эта антропоморфизация бессознательного была для Фрейда только своего рода изобразительным приемом. Но беда заключалась в том, что она имела свою логику развития, пленником которой Фрейд постепенно стал. Все более и более усложняясь, все более опираясь на метафоры, к которым Фрейд, как известно, очень широко прибегал, замещая ими отсутствующие у него строгие доказательства, эти антропоморфизирующие конструкции привели их автора к созданию множества причудливых и одновременно наивных мифов в работе мозга, к представлению о фатальной гегемонии бессознательного над сознанием; к идее только антагонистических отношений между бессознательным и сознанием; к учению о вытеснении, не сопровождающемуся, однако, разъяснением, во что же преобразуется как психологический феномен аффективное переживание после того, как оно подвергалось вытеснению. А тот, кто веру в эти мифы разделял, превращался — иногда даже без ясного сознания этого — в последователя мистифицированной системы социальной психологии, не оставляющей никакой надежды человеку на его конечное освобождение от власти господствующих якобы над ним биологически примитивных, иррациональных сил.
Таким рисуется своеобразный путь Фрейда в науке. Он был трагичным и притом в двойном смысле. Трагедия Фрейда заключалась не только в том, что подмеченные им факты — факты, приоткрывавшие завесу над еще очень мало известной и очень важной стороной психики человека,— были оставлены им без должного осмысления. Если бы дело исчерпывалось только этим, надлежало бы говорить лишь о личной трагедии Фрейда как исследователя. В действительности же трагическое имело здесь иной характер и иной масштаб.
Можно не во всем соглашаться с критикой идей Фрейда, звучащей сегодня в западной литературе,— ее примеры мы приводили выше,— но довольно трудно отвергнуть указание на эффект, вызываемый признанием примитивных биологических влечений главным в конечном счете фактором, который направляет и определяет поведение человека,— в то время, как на долю сознания отводится лишь иллюзия управления деятельностью. А ведь именно так (в пользу этого может быть приведено значительное количество доказательств) прозвучала для очень и очень многих основная идея психоанализа. И это глубоко пессимистическое понимание широко утвердилось независимо от того, что, возможно, хотел, но не сумел достаточно отчетливо сказать Фрейд.
Все это в целом: отсутствие у теории психоанализа строго разработанной научной основы и специфический колорит, который придается психоанализом представлениям о духовной жизни человека, о том, что эту жизнь направляет и движет,— наполняет глубоким смыслом слова одного из крупнейших психологов современной Франции П. Фресса, решительно отказавшего фрейдизму в праве на статус науки: «Психоанализ — это вера, а чтобы верить, надо сначала „встать на колени»». С характерным галльским лаконизмом здесь коротко сказано многое.
Думается, что в свете такого общего понимания дефектов научного обоснования фрейдизма и своеобразия социальной роли идей психоанализа, отрицательное отношение к этому направлению, звучащее в советской литературе на протяжении уже многих десятилетий, становится более понятным.
5. О ПРИЧИНАХ ПАРАДОКСАЛЬНОЙ «ЖИЗНЕСПОСОБНОСТИ» ПСИХОАНАЛИЗА
И наконец, вопрос, которым мы хотели бы завершить настоящий очерк.
Какие обстоятельства придали психоанализу неоспоримую сопротивляемость, хотя ни одно, пожалуй, направление психологической мысли не подвергалось такой резкой и никогда не прекращавшейся критике, как со стороны тех, кто идеи этого направления в той или иной степени признавал, так и тем более со стороны тех, кто эти идеи отвергал. Пестрота мнений, которая поныне наблюдается в его рамках, делает нелегким ответ даже на такой, казалось бы, простой вопрос: является ли психоанализ, несмотря на все перипетии и парадоксы его истории, более или менее единой теоретической конструкцией или же, рассматривая его сегодня, мы оказываемся скорее лишь перед поверхностно объединенным конгломератом течений, лишенным специфического для него концептуального ядра?
Ответ на этот вопрос тем более затруднителен, что, с одной стороны, теоретические позиции, которые характеризуют различные направления современного психоанализа, никогда не были ранее так трудно совместимыми, а с другой — то, что, несмотря на эту свою внутреннюю разнородность и даже расщепленность, психоанализ продолжает оставаться в рамках западной культуры течением качественно особым, противостоящим большинству других направлений, которые в той или иной степени символизируют или выражают эту культуру.
Сегодня можно уверенно сказать, что, завоевав с боями определенное место в западной культуре как течение, имевшее вначале психотерапевтическую, а затем также философскую и социологическую ориентацию, психоанализ стал постепенно наталкиваться в возрастающих масштабах на довольно резкое сопротивление его дальнейшей экспансии. При всей «модности» некоторых его понятий и призывов, их популярности на страницах невзыскательной массовой печати, он остается тем не менее в условиях современной культуры Запада скорее изолированной сферой мысли. Подлинного оплодотворения идеями психоанализа других концептуальных направлений, проникновения этих идей в иные философские или психологические течения (если не считать известного влияния на сартровский экзистенциализм, персонализм Э. Мунье и левистроссовскую антропологию) не произошло. И тем более, конечно, не приходится говорить о каком бы то ни было влиянии идей психоанализа (если отвлечься от уже полузабытой ситуации 20-х годов) на работы советских исследователей.
Такое положение вещей не может не заострить естественно возникающий вопрос: чем же обусловливается эта парадоксальная жизнеспособность системы, которая сама по себе, т. е. при ретроспективном взгляде на ее собственные внутренние противоречия, обрисовывается как крайне неустойчивая? Что позволяет этой системе сохранять определенную степень исторически выраженной стабильности при отнюдь не сочувственном принятии ее миром других идей, при явном наличии в ней сильных критических тенденций, направленных на переосмысление ее основных исходных положений?
Отвечая, следует прежде всего подчеркнуть, что своеобразие судьбы психоанализа объясняется своеобразием спектра идей, которые он пытается утвердить, существованием в этом спектре как важных идей, имеющих серьезное значение для дальнейшего развития наших знаний, так и идей малой и даже негативной научной ценности, идей-эфемеров, о которых перестают говорить и думать очень скоро после того, как они сформулированы. Если последние придают истории психоанализа облик динамичной мозаики, неустанной смены программ и декораций, то первые выступают как основа неоспоримой сопротивляемости, которую это течение оказывало на протяжении десятилетий самым разнообразным попыткам его критики.
Каковы же эти «стабилизирующие» психоанализ идеи? Ответ требует глубокого анализа, потому что они нелегко воспринимаемы: согласие с ними возможно лишь при отказе от трактовок, уже давно ставших традиционными, т. е. при условии нового взгляда на целый ряд психологических и клинических проблем.
Почти уже вековая история психоанализа убедительно говорит в пользу того, что, сколь бы ярко ни проявлялась изменчивость направлений психоаналитической мысли, все эти направления, начиная от созданных первыми «отступниками» А. Адлером и К. Юнгом и кончая наиболее известными современными теоретиками психоанализа Дж. Клайном и Ж. Лаканом, основываются так или иначе на одной и той же общей для них идее существования бессознательного, понимаемого как категория принципиально психологическая.
Если утверждается, что неосознаваемая психическая деятельность обнаруживается в том или ином виде в структуре любой формы человеческого реагирования, в структуре любого поведенческого феномена, то становится очевидной невозможность понять в отвлечении от этой идеи ни одно, по существу, из проявлений целенаправленной активности человека.
Именно эта опора на категорию бессознательного, которая объединяет самые различные направления психоаналитической мысли, позволила психоанализу уцелеть как специфическому концептуальному течению на протяжении почти уже целого века.
Ф. В. Бассин, М. Г. Ярошевский
* Parrel В. The study of personality. N. У., 1954.
1 Baruk H. Entretion de Bicliat. P., 1965. P. 7.
2 Viederman S. Confrontation // Amer. J. of Psychol 3. 1980 P. 24-26.
Мы не можем предоставить возможность скачать книгу в электронном виде.
Информируем Вас, что часть полнотекстовой литературы по психолого-педагогической тематике содержится в электронной библиотеке МГППУ по адресу http://psychlib.ru. В случае, если публикация находится в открытом доступе, то регистрация не требуется. Часть книг, статей, методических пособий, диссертаций будут доступны после регистрации на сайте библиотеки.
Электронные версии произведений предназначены для использования в образовательных и научных целях.
Название: Введение в психоанализ: Лекции Автор: Фрейд Зигмунд
Авторы очерка о Фрейде Ф.В.Бассин и М.Г.Ярошевский
М.: Наука, 1991.- 456 с. DJVU 7,31 Мб Качество: отличное Язык: Русский Серия: Классики науки. Подсерия: Памятники истории науки ISBN 5-02-013357-4
В предлагаемой книге излагаются основные положения и принципы психоаналитической теории личности, предложенной и разработанной всемирно известным психиатром и психологом Зигмундом Фрейдом. В качестве аннотации предлагается предисловие самого Фрейда к немецкому изданию 1917 года: «Предлагаемое вниманию читателя «Введение в психоанализ» ни в коей мере не претендует на соперничество с уже имеющимися сочинениями в этой области науки (Hitschmann. Freuds Neurosenlehre, 2 Aufl.1913; Pfister. Die psychoanalytische Methode, 1913; Leo Kaplan. Grundziige der Psychoanalyse, 1914; Regis et Hesnard. La psychoanalyse des nevroses et des psychoses, Paris, 1914; Adolf F. Meijer. De Behandeling van Zenuwzieken door Psycho-Analyse. Amsterdam, 1915). Это точное изложение лекций, которые я читал в течение двух зимних семестров 1915/16 г. и 1916/17 г. врачам и неспециалистам обоего пола. Все своеобразие этого труда, на которое обратит внимание читатель, объясняется условиями его возникновения. В лекции нет возможности сохранить бесстрастность научного трактата. Более того, перед лектором стоит задача удержать внимание слушателей в течение почти двух часов. Необходимость вызвать немедленную реакцию привела к тому, что один и тот же предмет обсуждался неоднократно, например в первый раз в связи с толкованием сновидений, а затем в связи с проблемами неврозов. Вследствие такой подачи материала некоторые важные темы, как, например, бессознательное, нельзя было исчерпывающе представить в каком-то одном месте, к ним приходилось неоднократно возвращаться и снова их оставлять, пока не представлялась новая возможность что-то прибавить к уже имеющимся знаниям о них. Тот, кто знаком с психоаналитической литературой, найдет в этом «Введении» немногое из того, что было бы ему неизвестно из других, более подробных публикаций. Однако потребность дать материал в целостном, завершенном виде вынудила автора привлечь в отдельных разделах (об этиологии страха, истерических фантазиях) ранее не использованные данные.»
Описание и краткое содержание «Введение В Психоанализ. Лекции» читать бесплатно онлайн.
Введение В Психоанализ.
В этот том вошли работы Зигмунда Фрейда, которые представляют собой лекции о психоанализе, прочитанные им в разное время. Эти работы дают представление об этапах формирования теории Фрейда и знакомят читателя с теоритическими принципами и методами психоанализа.
Введение В Психоанализ.
В этот том вошли работы Зигмунда Фрейда, которые представляют собой лекции о психоанализе, прочитанные им в разное время. Эти работы дают представление об этапах формирования теории Фрейда и знакомят читателя с теоритическими принципами и методами психоанализа.
Фрейд, психоанализ, сновидение, психология 1917 ru de Перевод Г.В.Барышниковой. Литературная редакция Е.Е.Соколовой и Т.В.Родионовой Sergej Chumakov [email protected] Book Designer 4.0, FB Tools, Edit+, hands; emeditor 26.12.2006 B9759059-638D-4B73-8984-4723822DA02E 3.0
2.0 – 19.09.2005 – создание валидного документа.
2.1 – 23.09.2005 – добавление annotation; портрет автора
3.0 – 26-27 дек 2006 –
З.Фрейд. Введение в психоанализ СПб., Алетейя СПб, 1999 Санк-Петербург 1999
Введение
В Психоанализ.
ОШИБОЧНЫЕ ДЕЙСТВИЯ (1916-[1915])
Предлагаемое вниманию читателя «Введение в психоанализ» ни в коей мере не претендует на соперничество с уже имеющимися сочинениями в этой области науки (Hitschmann. Freuds Neurosenlehre. 2 Aufl., 1913; Pfister. Die psychoanalytische Methode, 1913; Leo Kaplan. Grundzьge der Psychoanalyse, 1914; Regis et Hesnard. La psychoanalyse des nevroses et des psychoses, Paris, 1914; Adolf F. Meijer. De Behandeling van Zenuwzieken door Psycho Analyse. Amsterdam, 1915). Это точное изложение лекций, которые я читал в течение двух зимних семестров 1915/16 г. и 1916/17 г. врачам и неспециалистам обоего пола.
Все своеобразие этого труда, на которое обратит внимание читатель, объясняется условиями его возникновения. В лекции нет возможности сохранить бесстрастность научного трактата. Более того, перед лектором стоит задача удержать внимание слушателей в течение почти двух часов. Необходимость вызвать немедленную реакцию привела к тому, что один и тот же предмет обсуждался неоднократно, например в первый раз в связи с толкованием сновидений, а затем в связи с проблемами неврозов. Вследствие такой подачи материала некоторые важные темы, как, например, бессознательное, нельзя было исчерпывающе представить в каком то одном месте, к ним приходилось неоднократно возвращаться и снова их оставлять, пока не представлялась новая возможность что то прибавить к уже имеющимся знаниям о них.
Тот, кто знаком с психоаналитической литературой, найдет в этом «Введении» немногое из того, что было бы ему неизвестно из других, более подробных публикаций. Однако потребность дать материал в целостном, завершенном виде вынудила автора привлечь в отдельных разделах (об этиологии страха, истерических фантазиях) ранее не использованные данные.
Вена, весна 1917 г.
З. Фрейд
ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ. ВВЕДЕНИЕ
Уважаемые дамы и господа! Мне неизвестно, насколько каждый из вас из литературы или понаслышке знаком с психоанализом. Однако само название моих лекций – «Элементарное введение в психоанализ» – предполагает, что вы ничего не знаете об этом и готовы получить от меня первые сведения. Смею все же предположить, что вам известно следующее: психоанализ является одним из методов лечения нервнобольных; и тут я сразу могу привести вам пример, показывающий, что в этой области кое что делается по иному или даже наоборот, чем принято в медицине. Обычно, когда больного начинают лечить новым для него методом, ему стараются внушить, что опасность не так велика, и уверить его в успехе лечения. Я думаю, это совершенно оправданно, так как тем самым мы повышаем шансы на успех. Когда же мы начинаем лечить невротика методом психоанализа, мы действуем иначе. Мы говорим ему о трудностях лечения, его продолжительности, усилиях и жертвах, связанных с ним. Что же касается успеха, то мы говорим, что не можем его гарантировать, поскольку он зависит от поведения больного, его понятливости, сговорчивости и выдержки. Естественно, у нас есть веские основания для такого как будто бы неправильного подхода к больному, в чем вы, видимо, позднее сможете убедиться сами.
Не сердитесь, если я на первых порах буду обращаться с вами так же, как с этими нервнобольными. Собственно говоря, я советую вам отказаться от мысли прийти сюда во второй раз. Для этого сразу же хочу показать вам, какие несовершенства неизбежно присущи обучению психоанализу и какие трудности возникают в процессе выработки собственного суждения о нем. Я покажу вам, как вся направленность вашего предыдущего образования и все привычное ваше мышление будут неизбежно делать вас противниками психоанализа и сколько нужно будет вам преодолеть, чтобы совладать с этим инстинктивным сопротивлением. Что вы поймете в психоанализе из моих лекций, заранее сказать, естественно, трудно, однако могу твердо обещать, что, прослушав их, вы не научитесь проводить психоаналитическое исследование и лечение. Если же среди вас найдется кто то, кто не удовлетворится беглым знакомством с психоанализом, а захочет прочно связать себя с ним, я не только не посоветую это сделать, но всячески стану его предостерегать от этого шага. Обстоятельства таковы, что подобный выбор профессии исключает для него всякую возможность продвижения в университете. Если же такой врач займется практикой, то окажется в обществе, не понимающем его устремлений, относящемся к нему с недоверием и враждебностью и ополчившем против него все скрытые темные силы. Возможно, кое какие моменты, сопутствующие войне, свирепствующей ныне в Европе, дадут вам некоторое представление о том, что сил этих – легионы.
Правда, всегда найдутся люди, для которых новое в познании имеет свою привлекательность, несмотря на все связанные с этим неудобства. И если кто то из вас из их числа и, несмотря на мои предостережения, придет сюда снова, я буду рад приветствовать его. Однако вы все вправе знать, какие трудности связаны с психоанализом.
Во первых, следует указать на сложность преподавания психоанализа и обучения ему. На занятиях по медицине вы привыкли к наглядности. Вы видите анатомический препарат, осадок при химической реакции, сокращение мышцы при раздражении нервов. Позднее вам показывают больного, симптомы его недуга, последствия болезненного процесса, а во многих случаях и возбудителей болезни в чистом виде. Изучая хирургию, вы присутствуете при хирургических вмешательствах для оказания помощи больному и можете сами провести операцию. В той же психиатрии осмотр больного дает вам множество фактов, свидетельствующих об изменениях в мимике, о характере речи и поведении, которые весьма впечатляют. Таким образом, преподаватель в медицине играет роль гида экскурсовода, сопровождающего вас по музею, в то время как вы сами вступаете в непосредственный контакт с объектами и благодаря собственному восприятию убеждаетесь в существовании новых для нас явлений.
В психоанализе, к сожалению, все обстоит совсем по другому. При аналитическом лечении не происходит ничего, кроме обмена словами между пациентом и врачом. Пациент говорит, рассказывает о прошлых переживаниях и нынешних впечатлениях, жалуется, признается в своих желаниях и чувствах. Врач же слушает, стараясь управлять ходом мыслей больного, кое о чем напоминает ему, удерживает его внимание в определенном направлении, дает объяснения и наблюдает за реакциями приятия или неприятия, которые он таким образом вызывает у больного. Необразованные родственники наших больных, которым импонирует лишь явное и ощутимое, а больше всего действия, какие можно увидеть разве что в кинематографе, никогда не упустят случая усомниться: «Как это можно вылечить болезнь одними разговорами?» Это, конечно, столь же недальновидно, сколь и непоследовательно. Ведь те же самые люди убеждены, что больные «только выдумывают» свои симптомы. Когда то слова были колдовством, слово и теперь во многом сохранило свою прежнюю чудодейственную силу. Словами один человек может осчастливить другого или повергнуть его в отчаяние, словами учитель передает свои знания ученикам, словами оратор увлекает слушателей и способствует определению их суждений и решений. Слова вызывают аффекты и являются общепризнанным средством воздействия людей друг на друга. Не будем же недооценивать использование слова в психотерапии и будем довольны, если сможем услышать слова, которыми обмениваются аналитик и его пациент.
ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ РАБОТЫ ЗИГМУНДА ФРЕЙДА «ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОАНАЛИЗ»
“Лекции по введению в психоанализ” являются основной работой Зигмунда Фрейда, в которой систематизированно изложена его концепция психоанализа. Работа состоит из трёх частей, первые две из которых были подготовлены Фрейдом как курс, прочитанный врачам и неспециалистам в течение двух зимних семестров 1915-1916 и 1916-1917 годах. Третья часть — “Продолжение лекций по введению в психоанализ” — была написана в 1933 году. Итак, рассмотрим основные положения, обозначенные Фрейдом в тридцати пяти лекциях цикла.
Первая лекция — это общее введение. Психоанализ здесь представлен как один из методов лечения нервных заболеваний. Это — своеобразный разбор психической жизни, и поэтому Фрейд полностью отказывается от гипноза и создаёт метод свободных ассоциаций и метод объяснения сна, которые и стали основой психоаналитического лечения. Здесь же определены два основные положения психоанализа, его неоспоримые истины. Во-первых, “психические процессы сами по себе бессознательны, сознательны лишь отдельные акты и стороны душевной жизни”. Психическое есть понятием, гораздо более широким, чем сознательное, и поэтому их невозможно отождествлять. Второе базовое достижение психоанализа состоит в том, “что влечения, которые можно назвать сексуальными. играют невероятно большую. роль в возникновении нервных и психических заболеваний. Эти же сексуальные влечения участвуют в создании высших культурных, художественных и социальных ценностей человеческого духа”. Таким образом, Фрейд видит движущую силу развития человеческого общества и отношений между личностью и культурой именно в биологических факторах (сексуальных влечениях и агрессивных инстинктах), отрицая при этом роль социально-экономических факторов. Этими же факторами объясняется возникновение неврозов.
Следующие три лекции посвящены исследованию ошибочных действий — явлений, “которые, не имея ничего общего с болезнью, наблюдаются у любого здорового человека”. Описывая разнообразные ошибочные действия (которые Фрейд подразделил на три группы), Фрейд делает вывод, что каждое из таких действий имеет свой смысл, определённое значение и выдаёт существование неосознаваемой, но реально имеющейся у субъекта тенденции, намерения, желания. Ошибочные действия “не являются случайностями, а представляют собой серьёзные психические акты, имеющие свой смысл, они возникают благодаря взаимодействию, интерференции, противодействию двух различных намерений”. Этими тенденциями есть нарушенная и нарушающая; вторая подвергается оттеснению, её выполнение не допускается и в результате она проявляется в нарушении первой. Многие ошибочные действия-забывания, например, являются выражением стремления сознания избавиться от чего-либо неприятного, выражением вытеснения тягостного аффекта в область бессознательного, принципом защиты от нежелательных воспоминаний путём забывания. Они часто используются также для выполнения желания, в котором необходимо себе отказать.
От рассмотрения ошибочных действий Фрейд переходит к детельному анализу сновидений — этой via regis, царственной дороги в область бессознательного. Он очень тщательно описывает структуру и скрытые закономерности динамики сновидений. Сновидение по Фрейду есть ни что иное, как “способ реагирования души на действующие во сне раздражители”. Сновидение является промежуточным состоянием между сном и бодрствованием; “сон — это состояние, в котором я ничего не хочу знать о внешнем мире”. Человек во время сна как бы возвращается во внутриутробное состояние, так как создаются подобные условия. Поэтому каждый сон должен быть лишён душевной деятельности, иначе спящий не сможет достичь состояния душевного покоя. Однако от остатков душевной деятельности полностью освободиться невозможно, и этим остатком и будут сновидения. Согласно Фрейду, сновидение есть не психическим, а соматическим феноменом.
Исходным положением при толковании сновидения Фрейд считает, что видевший сон всё-таки знает об его истином значении, “он только не знает о своём знании и полагает поэтому, что не знает его”. Это предположение ранее уже было доказано в области гипнотических явлений, и исходя из него Фрейд предполагает технику толкования сновидений, сущность которой состоит в том, что у видевшего сон спрашивают, откуда появилось это сновидение, а объяснением будет считаться первое его высказывание. Это так называемый метод свободных ассоциаций, основной метод психоанализа. Суть этого метода состоит в подборе к элементам сновидения замещающих представлений, по которым можно узнать скрытое.
Структура сновидения является следующей:
1) недоступное сознанию видевшего сон, или бессознательное (скрытое, латентное содержание сновидения);
2) элементы сновидения и полученные благодаря им замещающие представления, или сознательное (явная форма).
К рассмотрению проблемы толкования сновидений Фрейд подходит со стороны детских, или инфантильных, сновидений. В связи с этим выделяются их некоторые характерные черты, которые впоследствии оказываются верными и для большинства других сновидений. Такими основными признаками с одной стороны есть то, что сновидение “побуждается деланием, исполнение которого становится смыслом сновидения”, а с другой стороны — то, что “сновидение не просто выражает мысль, а представляет собой галлюцинаторное переживание исполнения желания”. Сновидения подобны ошибочным действиям: нарушенной тенденцией является желание спать, нарушающей — неисполненное желание. Общей функцией сновидения становится устранение раздражений, мешающих полноценному сну, путём галлюцинаторного удовлетворения потребностей, возникающих у спящего.
Существует ряд механизмов для преобразования, маскировки скрытого содержания сновидения, превращения его в явное. Искажение сновидения возникает в первую очередь благодаря цензуре, которая препятствует проникновению в сознание неприемлемых для него элементов бессознательного и действует посредством пропуска, модификации или перегруппировки (сгущения) материала. Цензура осуществляется признанными тенденциями Я против неприличных побуждений, шевелящихся у него ночью во время сна. Вторым фактором, влияющим на сновидение, является символика сновидений. Именно такой характер отношений устанавливается во сне между образом явного сновидения и его скрытым значением. Фрейд разработал систему постоянных отношений, существующих между элементами явного сновидения и скрытых его значений, составив своего рода словарь для перевода образов явного сновидения в скрытые за этими образами мысли. Явное предпочтение отдаётся тематике, связанной с сексуальными переживаниями. Все сновидения в своей основе носят сексуальный характер, а символика сновидений заключается в том, что каждая приснившаяся субъекту вещь имеет сексуальный смысл. Небольшое число символов обозначает “человеческое тело в целом, родителей, детей, братьев и сестёр, рождение, смерть, наготу”; все остальные символы служат для обозначения области “сексуальной жизни, гениталий, половых процессов, половых сношений”. Всё длинное и плотное является половым членом, а всё, имеющее отверстие — женским гениталием; каждое ритмическое движение обозначает движение при половом сношении и т.п.
Результатами работы сновидения есть:
1) сгущение, когда явное сновидение содержит меньше, чем скрытое;
2) смещение, который проявляется в том, что скрытый элемент замещается намёком, а психический акцент смещается с важного элемента на не важный, образуя таким образом новый центр сновидения;
3) представляет наибольший интерес для психоанализа, состоит в превращении мыслей в скрытые образы.
Исходя из этих результатов, Фрейд даёт новое определение сновидения как формы, в которую скрытые мысли переводятся благодаря работе сновидения.
Третья, основная часть “Лекций. ” посвящена общей теории неврозов, причинам их возникновения и способам лечения. Основным методом лечения нервнобольных есть психоанализ, который немного отличается от методов лечения душевнобольных психиатрами. Психоаналитики придает большое внимание форме проявления и содержанию отдельного симптома. Подобно сновидениям и ошибочным действиям, каждый симптом осмыслен и находится в интимном отношении к переживаниям больного. В связи с этими переживаниями и кроется смысл симптома, и восстановления связи можно ожидать тем скорее, чем индивидуальнее выражен симптом. Однако часто встречаются симптомы другого рода, так называемые “типичные” симптомы болезни, которые выступают примерно одинаковыми во всех случаях. При таких симптомах отсутствуют индивидуальные различия, и поэтому симптом трудно отнести к отдельным пережитым ситуациям. Хотя Фрейд всё-таки отрицает наличие фундаментальных различий между обеими видами симптомов, он считает типичные симптомы одной из наибольших трудностей, возникающих при историческом толковании симптомов.
Общей чертой всех неврозов является фиксация на определённом отрезке своего прошлого; больной не может от него освободиться, поэтому настоящее и будущее кажутся ему чуждыми. Так, Фрейд определяет новый вид неврозов — травматические неврозы, в основе которых лежит фиксация на моменте травмы. Смысл невротических симптомов должен содержаться в определённых бессознательных процессах; однако, для возникновения симптомов необходимо также, “чтобы смысл был бессознательным”. Симптомы исчезают, как только соответствующие бессознательные процессы становятся сознательными — таково фундаментальное положение психоаналитической терапии. Важная роль в возникновении неврозов принадлежит пробелам в воспоминаниях — амнезии. Задача психоаналитического лечения состоит именно в её устранении.
Фрейд предлагает такую систему душевного аппарата человека. Бессознательное представляет собой своего рода переднюю, в которой существуют душевные движения. За ним находится другая комната, где обитает сознание; но на пороге между этими двумя комнатами стоит “цензура” — страж, проверяющий каждое душевное движение и определяющий подходящие ему. Отвергнутые этим стражем движения называются вытесненными, и они не способны проникнуть в сознание. Остальные же становятся сознательными не сразу, а только после того, как им удастся привлечь внимание сознания. Поэтому эту вторую комнату Фрейд именует предсознательным. Отвергнутые бессознательные движения не пропускаются в предсознательное, а страж есть сопротивлением, оказываемым больным в процессе аналитического лечения. Такая структура психики “позволяет понять возникновение невротических симптомов”.
Фрейд высказывает предположение о том, что симптомы являются заместителями недостающего удовлетворения сексуальных желаний. Вообще, следует отметить достаточно своеобразный взгляд Фрейда на развитие сексуальности. Сексуальным есть всё то, “что складывается из учёта противоположности полов, получения наслаждения, продолжения рода и характера скрываемого неприличного”. Однако невротические симптомы могут быть замещением сексуального удовлетворения лишь в тех случаях, когда в последнее понятие включаются так называемые “извращённые сексуальные потребности”, что доказывается путём проведения многочисленных параллелей между различными видами извращений и неврозами. Определяя отношение между нормальной и извращённой сексуальностью, Фрейд говорит: “если верно то, что реальное затруднение или лишение нормального сексуального удовлетворения может вызвать у некоторых лиц извращённые наклонности, которые в других условиях не появились бы, то у этих лиц следует предположить нечто такое, что идёт навстречу извращениям; они имеются у них в латентной форме”, то есть эти извращения имеются у таких лиц в латентной форме. Именно здесь Фрейд подходит к изучению сексуальной жизни ребёнка. Дети, как и взрослые, имеют свою сексуальную жизнь, которая начинается у них с первых дней жизни. Именно у детей можно найти различные сексуальные извращения, которые поэтому следует считать возросшей, расщепленной на отдельные побуждения инфантильной сексуальностью. Выделяются определённые стадии развития сексуальной функции, которые не имеют отношения к значительно более поздно развивающейся половой функции. Если первая связана со стремлением к своего рода удовольствиям, то последняя — со способностью продолжения рода. Фрейд выделяет такие стадии влечения ребёнка к удовольствию:
1) оральная, когда объектом любви является материнская грудь, а формой проявления — сосание;
2) анально-садистская, связанная с приятными ощущениями, получаемыми ребёнком при экскреторной деятельности толстой кишки и мочевого пузыря;
3) фаллическая, когда особое значение приобретает половой член.
4) латентный период, когда наблюдается затишье и спад в сексуальном развитии. Этот период не обязательно должен на время прервать сексуальную деятельность; однако большинство переживаний, имевших место до наступления этого периода, подвергаются инфантильной амнезии.
Все эти стадии не связаны с генитальной, или половой, фазой, которая представляет собой окончательную сексуальную организацию и наступает после половой зрелости. Описанные выше проявления рассматриваются Фрейдом как закономерные предстадии в развитии полового влечения. Над ними утверждается так называемый Эдипов комплекс, как эмоциональная форма ранней сексуальности. Комплекс этот развивается в превые детские годы, когда мальчик концентрирует свои страстные желания на матери и испытывает враждебные чувства к отцу-сопернику; подобные явления наблюдаются и у девочек. В связи с объяснением сексуальной жизни ребёнка Фрейд вводит ещё одно ключевое понятие своей теории — “либидо”, сексуальная энергия, направляемая на объект сексуального стремления, аналогичная голоду, сила, в которой выражается сексуальное влечение. Основными фазами развития либидо являются стадии детской сексуальности; при этом первые две стадии объединяются в предгенитальную фазу. Функция либидо проделывает длительное развитие, прежде чем станет служить продолжению рода нормальным, неизвращённым способом.
Таким образом, сексуальная жизнь не появляется как нечто готовое, а проходит ряд непохожих друг на друга фаз и является неоднократно повторяющимся развитием. В развитии функции либидо может проявляться два вида опасности: задержка и регрессия. Развитие энергии либидо не всегда происходит в указанном выше порядке; иногда имеет место фиксация либидо на определённом уровне развития. В случае подавления возникает регресс, и либидо возвращается к местам фиксации, что и играет решающую роль для формы невроза. Регрессия бывает двух видов: возврат к первым захваченным либидо объектам и возврат общей сексуальной организации на более раннюю ступень. Важнейшим условием возникновения невроза есть отнимание возможности удовлетворения либидо, “вынужденный отказ”. При этом такой отказ “должен затронуть тот способ удовлетворения, которого только и требует даное лицо, на который оно только и способно”, то есть отказ не является “всесторонним и абсолютным”.
Среди процессов, защищающих от заболевания из-за лишения, выделяются вытеснение, регрессия и сублимация; последней отводится особое место. При сублимации сексуальное стремление отказывается от цели частного удовольствия и направляется к связанной с ней социальной цели. Запретная сексуальная энергия разряжается в форме деятельности, приемлемой для индивида и для общества. Однако сублимация способна защитить лишь небольшую часть либидо, и, помимо этого, к ней способны немногие люди. Что же касается остальных защитных механизмов, то под вытеснением Фрейд понимает активное, но не осознаваемое самим индивидом, устранение из сознания чувств, мыслей и стремление к действию; регрессия же трактуется как соскальзывание на более примитивный уровень развития и мышления.
Фрейд выделяет ряд факторов этиологии неврозов:
1) вынужденный отказ;
2) фиксация либидо, теснящая его в определённом направлении;
3) склонность к конфликтам в результате развития Я, отвергающая такие проявления либидо.
Развитие Я и развитие либидо идут по похожему пути, и обое представляют “унаследованные, сокращённые повторения развития человечества. в течение длительного периода времени, начиная от первобытных времён”. Главная цель работы нашего душевного аппарата состоит в получении удовольствия и регулируется принципом удовольствия. Во время воспитания “Я узнаёт, что неизбежно придётся отказаться от непосредственного удовлетворения, отложить получение удовольствия, пережить немного неудовольствия, а от определённых источников наслаждения вообще отказаться. Воспитанное таким образом Я стало “разумным”, оно не позволяет больше принципу удовольствия владеть собой, а следует принцип реальности, который, в сущности, тоже хочет получить удовольствие, хотя отсроченное и уменьшенное, но зато надёжное благодаря учёту реальности”. Такой переход является одним из важнейших успехов в развитии Я. Для объяснения причины невроза Фрейд предлагает следующую схему:
Причина невроза = Предрасположение благодаря + Случайное переживание
Фрейд подчёркивает положение о том, что “в мире неврозов решающей является психическая реальность”, которой есть фантазии. Либидо возвращается к фантазиям, чтобы найти в них открытый путь ко всем вытесненным фиксациям. Такое явление называется интроверсией — “отказ либидо от возможностей реального удовлетворения и дополнительное заполнение им безобидных до того фантазий”; они являются переходной стадией на пути к образованию симптомов. Обратным путём от фантазии к реальности Фрейд считает искусство. Каждый художник интровертирован, он переносит свой интерес, либидо на желанные образы фантазии; однако их личности обладают сильной способностью к сублимации, они умеют обработать свои грёзы таким образом, чтобы предоставить для наслаждения других. Поэтому он достигает “благодаря своей фантазии то, что сначала имел только в фантазии”.
Многие нервнобольные жалуются на страх, считая его самым большим страданием. Существует два противоположных вида страха — реальный и невротический. Реальный страх является “чем-то вполне рациональным и понятным”, он есть реакцией Я на восприятие внешней опасности, связан с рефлексом бегства и рассматривается как выражение инстинкта самосохранения. Сам по себе страх и его развитие не являются целесообразными; таковой есть лишь готовность страха. Согласно Фрейду, при аффекте страха повторяется впечатление акта рождения; первое состояние страха возникает в момент отделения от матери. Это впечатление входит в организм настолько сильно, что ни один отдельный индивид не может избежать аффекта страха.
Невротический страх имеет несколько форм выражения. Это, во-первых, так называемый “невроз страха” — необычная степень свободного страха ожидания, которая может выбрать любой объект; далее — “фобии”, более прочно связанные с определёнными объектами или ситуациями. Страхи такого вида подразделяются на три группы: общечеловеческие, вызывающие ужас у нормальных людей; ситуативные, имеющие отношение ко второстепенной опасности; и фобии, не имеющие отношения к реальной опасности, самая непонятная из всех форм страха. Невротический страх находится в тесной зависимости от определённых процессов в сексуальной жизни человека (например, использование либидо, сексуальное воздеожание). Страх возникает, когда либидо пропадает, отвлекается от нормального применения, и это происходит на почве соматических процессов. При невротическом страхе имеет место бегство Я от требований своего либидо; эта внутренняя опасность понимается больным как внешняя. При фобиях неиспользованное либидо превращается в кажущийся реальным страх, и малейшая внешняя опасность замещает требования либидо. Однако для возникновения страха недостаточно одного неиспользованного либидо в форме тоски, оно должно относиться к вытесненному психическому импульсу. Таким образом, сексуальные влечения связаны с аффективным состоянием страха гораздо сильнее, чем инстинкты самосохранения Я.
Целый ряд душевных состояний объясняется Фрейдом при помощи теории либидо. В соответствии с ней сон, например, есть состоянием, в котором либидозные и эгоистические привязанности к объектам возвращаются в Я. Подобная ситуация создаётся в состоянии органического заболевания, болезненного раздражения, влюблённости и т.п.
Фрейд коротко вводит читателей в суть терапии, на которой основывается способность заниматься психоанализом. Целью психоанализа, необходимой для достижения результата, есть “осознание бессознательных, уничтоженных вытеснений, восполнение амнестических пробелов. ”. Психоаналитическая терапия является каузальной, то есть направленной не на болезненные явления, а на устранение причин болезни. Врач должен добиться перенесения чувств на его собственную личность. Или, описывая механизм выздоровления в формулах теории либидо, задачей психоанализа является освобождение либидо от временных, отнятых у Я привязанностей и подчинение его опять Я. Необходимо вначале оттеснить либидо от симптомов в перенесение и там сконцентрировать, а затем бороться вокруг этого нового объекта и высвободить от него либидо.
На этом заканчивается вторая часть “Лекций. ”. Публикация книги вызвала большой интерес, и Фрейд продолжал работать над своей теорией. Результатом явилась публикация третьей части “Лекций. ”, содержащая расширенное, дополненое понимание концепции Фрейда. Однако не следует считать, что эти лекции каким-либо образом заменяют предыдущие, они лишь продолжают и дополняют их.
Одним из наиболее существенных, изменивших многие положения психоанализа, новшеств является новая трактовка структуры человеческой личности. Если раньше психоанализ исходил из трёх уровней организации психической жизни (бессознательное, предсознательное, сознательное), то теперь эта структура выступила в виде другой модели, компонентами которой есть психические инстанции. “Сверх-Я, Я и Оно — вот три царства, сферы, области, на которые мы разложим психический аппарат личности. ”. Под Оно понимается наиболее примитивная часть человеческой личности, охватывающая всё прирождённое, генетически первичное, подчинённое принципу удовольствия и ничего не знающее о реальности или об обществе. Эта инстанция не признаёт никаких конфликтов и противоречий, она есть иррациональной и аморальной. Её требованиям вынуждена подчиняться другая инстанция — Я, которая также следует принципу реальности и разрабатывает механизмы, позволяющие адаптироваться к требованиям среды. Я — это посредник между стимулами, идущими из этой среды и глубин организма, — с одной стороны, и ответными двигательными реакциями — с другой. К функциям Я относятся самосохранение организма, запечатления опыта внешних воздейсвий в памяти, избегание угрожающих влияний, контроль над требованиями инстинктов и согласование требований со стороны реальности, бессознательного и Сверх-Я. Третья инстанция — Сверх-Я — служит источником моральных и религиозных чувств, своего рода “цензурой”. В отличие от Оно, вырастающего из наследственного опыта, и Я, продукта индивидуального наследия, Сверх-Я есть продуктом влияний, исходящих от других людей. Сверх-Я возникает в раннем детстве, благодаря механизму идентификации с отцом, служащим моделью для ребёнка, и практически не изменяется в последующие годы. Если Я принимает решения или совершает действия в пользу Оно, но противоречащие Сверх-Я, то оно испытывает наказания в виде угрызений совести, чувства вины.
В связи с новым разделением психической личности Фрейд принимает новую ориентацию в проблеме страха. Три основных вида страха (реальный, невротический и страх совести) “согласуются с тремя зависимостями Я — от внешнего мира, от Оно и от Сверх-Я”. В связи с этим задача психоаналитической процедуры сводится к освобождению Я от различных форм давления на него и увеличению его силы. Функцией страха является сигнал, указывющий на ситуацию опасности, а единственным местом страха есть исключительно Я.
Ещё одним существенным нововведением Фрейда в “Продолжении лекций. ” стало присоединение к прежнему сведению всех влечений к сексуальному (либидо) особого инстинкта — “инстинкта смерти”. Существует “два различных по сути вида влечений: сексуальные влечения, понимаемые в широком смысле, Эрос, и агрессивные влечения, цель которых — разрушение”. Последние осложняют совместную жизнь людей и угрожают её продолжению. Обосновывая своё предположение, Фрейд пишет: “Если правда, что в незапамятные времена однажды из неживой материи родилась жизнь, то тогда возникло влечение, которое стремится вновь уничтожить жизнь и восстановить неорганическое состояние”. Такое влечение к саморазрушению Фрейд именует влечением к смерти. Сексуальные, эротические влечения стремятся привести всё ещё живую субстанцию в общее единство, а влечения к смерти противостоят этому влечению и приводят всё живое к неорганическому состоянию. Существование индивида — это компромисс между этими главными видами влечений, смесь которых составляет все остальные инстинктивные побуждения. “Из взаимодействия и борьбы и возникают явления жизни, которым смерть кладёт конец”. Агрессивные влечения являются даже более сильными, чем эротические; именно из их существования Фрейд делает выводы о неотвратимости войн и общественного насилия. Однако, они никогда не могут существовать отдельно от сексуальных, которые “в условиях созданной человеком культуры могут многое смягчить и предотвратить”.
Особый интерес для философии представляет собой последняя лекция — “О мировоззрении”, так как она посвящена вопросам, затрагивающим область философии и религии, социологии и политики. Фрейд сосредотачивается здесь на проблеме отношения психоанализа к религии, науке, мировоззрению, которым есть интеллектуальная конструкция, единообразно решающая все проблемы нашего бытия, исходя из некоего высшего предположения и в которой ни один вопрос не остаётся открытым, а всё, вызывающее интерес, занимает своё определённое место. Будучи специальной наукой, отраслью психологии, психоанализ не в состоянии образовать особое мировоззрение, он заимствует свои мировоззренческие принципы у науки. Фрейд выделяет три формы мировоззрения — научное, религиозное, философское. Наука есть молодая, поздно развившаяся человеческая деятельностью особого рода, которая в неустанном поиске действительности даёт не иллюзорную, а подлинную картину действительности. Стремлением научного мышления есть достижение согласованности с объективной действительностью — истиной. Наука способна на невероятные совершенствования, и её невозможно заменить ничем другим, несмотря на её некоторое несовершенство (ограничение истиной, отказ от иллюзий).
Одна религия может выступить в качестве серьёзного оппонента в споре с наукой. Религия когда-то охватывала всё духовное в человеческой жизни, занимала место науки в то время, как та только зарождалась. Она обеспечивает людям защиту и жизненное счастье, направляет их убеждения и действия своим предписаниям, объясняет происхождение и развитие мира. Согласно Фрейду, религия возникает из детской беспомощности, смысл её содержится в желаниях и потребностях детства, оставшихся в зрелой жизни.
Философия науке противостоять не может, поскольку она сама во многом аналогична ей, работает частично при помощи тех же методов, но отдаляется от неё, придерживаясь иллюзии о том, что может дать безупречную картину реальности. Кроме этого, она не имеет непосредственного влияния на широкие народные массы, поскольку остаётся малодоступной для всех, кроме небольшого числа интеллектуалов. Фрейд описывает своё отношение к различным философским течениям, которые, по его мнению, являются противниками науки. Он критикует своего рода аналог политического анархизма. Такое мировоззрение противоречит научному, оно складывается в уме мыслителей, отвернувшихся от мира — “интеллектуальных нигилистов”, которые “исходят из науки, но стараются при этом вынудит её к самоуничтожению, к самоубийству, что освобождает место для мистицизма или же религии”. Согласно такому мировоззрению “нет никакой истины, никакого надёжного понимания внешнего мира”. Здесь отсутствует критерий истины, и потому все представления есть истиными и ложными одновременно.
Вторым, более серьёзным противником, Фрейд считает марксизм. Он утверждает, что не знает, насколько истиными есть положения марксизма, однако признаёт, что не разделяет мнений Маркса о том, что развитие общественных форм является естественноисторическим процессом, что изменения в социальных слоях происходят в результате диалектических процессов, о возникновении классов (согласно Фрейду, классы возникают в результате общественной борьбы, которая разыгрывалась с начала истории между людьми, в чём-то отличающимися друг от друга). Марксизм же объясняет все проявления человеческой жизни экономическими формами, которые не есть единственными детерминантами поведения. Ставя в заслугу марксизму отход от идеалистических систем и иллюзий, Фрейд обвиняет его в новых иллюзиях (стремлении вселить веру в то, что за короткий срок удастся изменить человеческую сущность и создать общество, где “не будет ни одной неудовлетворённой потребности”). Однако русский большевизм, проповедуя марксистские идеи, есть зловещим подобием того, против чего ведёт борьбу классический марксизм (запретом на мышление, поскольку запрещено исследовать теорию марксизма с критической точки зрения). Фрейд так размышляет о будущем человечества: “в то время как великие нации заявляют, что ждут спасения в сохранении христианской религиозности, переворот в России, несмотря на прискорбные отдельные черты, выглядит всё-же предвестником лучшего будущего”. Условием расцвета личности Фрейд считает сочетание справедливых социальных порядков с прогрессом науки и техники.
В заключение следует отметить, что последняя часть “Лекций. ” трактуется как развёрнутый вариант концепции Фрейда, как Рубикон, перейдя который Фрейд превратился из врача в социолого и философа, основателя мировоззрения, получившего огромное влияние на Западе.
Добавить комментарий