Штерн Вильям Луис | Мир Психологии — психолог штерн

14.07.2018

Штерн Вильям Луис (Stern, William Louis 1871-1938) — нем. психолог, специалист по генетической и дифференциальной психологии, психотехнике, общей и судебной психологии. Разрабатывал концепцию персонализма.

Мир Психологии

психолог штерн

ШТЕРН ВИЛЬЯМ ЛУИС

Штерн Вильям Луис (Stern, William Louis 1871-1938) — нем. психолог, специалист по генетической и дифференциальной психологии, психотехнике, общей и судебной психологии. Разрабатывал концепцию персонализма.

Ввел понятие «коэффициент интеллекта» (1912) и ставшую общепринятой нотацию возраста (напр., 3;4 означает 3г. 4мес). В противоположность теориям развития, отдающим предпочтение одному из 2 факторов развития — среде или наследственности, Ш. защищал т. зр., называвшуюся им «теорией конвергенции», которая составляет ядро его философии личности ( см . Конвергенции теория).

Наибольшую популярность и признание получили исследования Штерна в области детской и педагогической психологии. Пользуясь методом тестов, он вводит понятие коэффициента умственной одаренности (IQ), в книге «Психологические методы испытания умственной одаренности в их применении к детям школьного возраста» (М., 1915). В вышедшей вслед за этой книге «Психология раннего детства до шестилетнего возраста» (М.» 1915) Штерн излагает теорию психического развития ребенка.

Штерн Вильям изучал также речевое и перцептивное развитие детей. 3-я глава работы Л.С. Выготского «Мышление и речь» называется «Проблема развития речи в учении В. Штерна». Это одна из самых коротких глав, что указывает на ее незавершенный характер. Свою критику взглядов Ш. на развитие речи и восприятия Выготский подкрепил экспериментами, с которыми лично ознакомил Ш. во время его посещения М. В работе «Исторический смысл психологического кризиса» Выготский подверг критике персонализм Штерна за его превращение в очень общую философскую концепцию. (Б. М.)

Источник: http://persev.ru/shtern-vilyam-luis

Психолог штерн

психолог штерн

Штерн Вильям Льюис (William Lewis Stern) (1871-1938) — немецкий психолог и философ, считается одним из пионеров дифференциальной психологии и психологии личности. Оказал большое влияние на зарождающуюся юридическую психологию. Создатель концепции интеллектуального коэффициента, которая позднее легла в основу известного теста IQ Альфреда Бине.

Штерн родился в Берлине. В 1893 получил степень доктора философии в Берлинском университете. Преподавал в Университете Бреслау с 1897 по 1916. В 1916 назначен профессором психологии в Гамбургском университете, и оставался в этой должности вплоть до 1933, одновременно будучи директором Психологического института при данном университете. После прихода нацистов к власти эмигрировал сначала в Нидерланды, затем в 1934 — в США, где получил должность профессора в Дьюкском университете и оставался в этой должности вплоть до своей смерти.

В 1902 г. появилась работа Штерна, обратившая на себя всеобщее внимание. В этой работе делается попытка использовать общие положения науки психологии и выработанные ею методы — для изучения вопросов, относящихся к области судебного следствия — к показаниям свидетелей. Таким образом, юридический мир неожиданно получил научную помощь от представителя науки психологии.

Штерн исходил из следующего положения: чтобы установить, может ли воспоминание дать точную копию прошедшего, необходимо иметь возможность проверить свидетельское показание путем сопоставления, путем, так сказать, очной ставки между объективной действительностью и воспоминанием свидетеля об этой действительности. Для этого надо получить свидетельские показания о таких предметах или событиях, которые не исчезают бесследно, как это имеет место в реальной жизни, а которые во всякое время могут быть повторены и, будучи фиксированы, могут быть сопоставлены и сравниваемы с показанием.

Штерн провел целый ряд экспериментальных исследований, направленных на изучение природы свидетельских показаний. Задачей своих экспериментов он ставил не изыскание научно обоснованных приемов получения показаний как это делал А.Бинэ, а установление степени достоверности показаний. Опираясь на свои данные, В.Штерн утверждал, что свидетельские показания принципиально недостоверны, порочны, поскольку «забывание есть правило, а воспоминание — исключение». Итоги своего исследования В.Штерн доложил на заседании Берлинского психологического общества, они вызвали большой интерес в юридических кругах многих стран Европы. Впоследствии В. Штерн создал персоналистическую концепцию памяти. По этой концепции память человека не является отражением объективной реальности, а выступает лишь как ее искажение в угоду узко эгоистическим интересам личности, ее индивидуалистическим намерениям, ее гордости, тщеславию, честолюбию и пр.

Опыты Штерна привлекли к себе внимание широкого круга исследователей. Подобные опыты, с теми или иными различиями, были повторены в разных местах и разными исследователями: Бине, Вешнером, Минеманом, Борстом, Дугалем, Елистратовым, Завадским и др.

Оценка экспериментов Штерна наиболее точно сформулирована в следующем высказывании А.В.Завадского и А.И.Елистратова:

«В.Штерн произвел ряд опытов над достоверностью свидетельских показаний. Опыты дали ему право составить такое положение: безошибочные показания будут исключением, правилом же должны считаться показания с ошибками. Положение это может считаться вполне установленным».

Данные экспериментальных исследований психологии показаний послужили толчком к постановке вопроса о применении в судебном процессе психологической экспертизы. Этому была посвящена, например, книга В. Штерна «Показания юных свидетелей по делам о половых преступлениях». Сам он неоднократно выступал в суде в качестве эксперта.

Роль эксперта-психолога, по мнению Штерна, должна явиться двоякой: во первых, основываясь на данных психологии свидетельских показаний, он должен выяснить, какое влияние на свидетелей оказали те или иные условия; так, например, от него можно было бы требовать сведений о том, какова в среднем достоверность детских показаний; при некоторых сообщениях свидетелей, например, при определении времени, ему пришлось бы решать вопрос, не слишком ли продолжителен срок, истекший с момента события, для того, чтобы оно могло сохраниться в памяти; если доказано было бы, что свидетель находится под влиянием известного внушения, эксперт обязан был бы высказаться о том, насколько способно это внушение исказить истину; далее, он должен был бы давать заключение о том, не объясняется ли неверное показание свидетеля невольной ошибкой памяти и т. п. Во вторых, эксперт мог бы подвергать свидетелей экспериментальному исследованию, чтобы определить, насколько важнейшие из них способны к точным восприятиям и, потому, вообще достойны доверия.

Большое внимание Штерн уделял вопросам внушающего воздействия на свидетеля. Исследуя этот вопрос, Штерн пришел к заключению, что «субъективная искренность» не гарантирует «объективную правдивость». Он выяснил, что наводящие вопросы значительно искажают показания свидетелей.

После появления первой монографии Штерна, с описанием произведенных им опытов, значение их сделалось настолько очевидным и необходимость дальнейших опытов в этом направлении настолько была сознана, что с 1903 г. в Германии начал издаваться под его редакцией специальный журнал под названием «Beiträge zur Psychologie der Aussage» (Доклады по психологии показаний), поставивший себе целью — содействовать накоплению опытов в сколь возможно большем количестве и с наибольшим разнообразием методов и объектов, — для того, чтобы обеспечить возможность широких и разносторонних выводов в области, так сказать, переоценки ценностей свидетельского показания. В 1908 г. этот журнал был заменен на другой — «Zeitschrift für Angewande Psychologie» (Журнал прикладной психологии), охватывающий более широкий спектр психологических проблем, в том числе и юридической психологии.

Деятельность Вильяма Штерна в изучении психологии свидетельских показаний оказала неоценимую роль для развития юридической психологии. Именно с его работ начинают отсчитывать современный, научный этап ее развития.

Основные труды:

Психология свидетельских показаний // Вестник права, 1902, № 2, 3.

Показания юных свидетелей по делам о половых преступлениях. 1910.

Воспоминания и показания в раннем детстве // Педагогическая психология, 1911, кн. 8.

Воспоминания, показания и ложь в раннем детстве, — Спб., 1911.

Дифференциальная психология. 1911.

Язык детей. 1907.

Личность и вещь. 1906—1924.

The Psychological Methods of Intelligence Testing. 1912.

General Psychology from the Personalistic Standpoint. 1938.

Умственная одаренность: Психологические методы испытания умственной одаренности в их применении к детям школьного возраста / Пер. с нем. — СПб.: Союз, 1997.

Дифференциальная психология и ее методические основы = Die differentielle Psychologie in ihren methodischen Grundlagen / [Послесл. А. В. Брушлинского и др.]; РАН, Ин-т психологии. — М.: Наука, 1998.

Beiträge zur Psychologie der Aussage. 1903-1906 г.г. (Ред.)

Zeitschrift für Angewandte Psychologie. 1908-1916 г.г. (Ред.)

Источник: http://www.yurpsy.com/files/lica/shtern.htm

Теория персонализма (В. Штерн)

Немецкий психолог Вильгельм Штерн (1871-1938) был одним из первых психологов, поставивших в центр своих исследовательских интересов анализ развития личности

психолог штерн

ребенка. Изучение целостной личности, закономерностей ее формирования было главной задачей разработанной им теории персонализма.

Штерн считал, что личность — самоопределяющаяся, сознательно и целенаправленно действующая целостность, обладающая определенной глубиной (сознательным и бессознательным слоями). Он исходил из того, что психическое развитие — саморазвитие, которое направляется и определяется той средой, где живет ребенок. Эта теория получила название теории конвергенции, так как в ней учитывалась роль двух факторов — наследственности и среды — в психическом развитии. Влияние этих двух факторов он анализировал на примере некоторых основных видов деятельности детей, главным образом игры.

Развитие Штерн понимал как рост, дифференциацию и преобразование психических структур. При этом он, как и представители гештальтпсихологии, понимал развитие как переход от смутных, неотчетливых образов к более ясным, структурированным и отчетливым гештальтам окружающего мира. Этот переход к более четкому и адекватному отражению окружающего проходит через несколько этапов, характерных для всех основных психических процессов. Психическое развитие имеет тенденцию не только к саморазвитию, но и к самосохранению, т. е. к сохранению врожденных особенностей каждого индивида, прежде всего индивидуального темпа развития.

Целостность развития, по Штерну, проявляется не только в том, что эмоции и мышление тесно связаны между собой, но и в том, что направление развития всех психических процессов идет одинаково — от периферии к центру. Поэтому сначала у детей развивается созерцание (восприятие), потом представление (память), а затем мышление.

Штерн считал, что в развитии речи ребенок (примерно в полтора года) делает одно значительное открытие — он открывает значение слова, открывает то, что каждый предмет имеет свое название. Этот период, о котором впервые заговорил Штерн, стал потом отправной точкой в исследованиях речи практически для всех ученых, занимавшихся этой проблемой. Выделив пять основных этапов в развитии речи у детей, Штерн не только детально описал их, но и выделил основные тенденции, определяющие это развитие, главной из которых является переход от пассивной речи к активной и от слова к предложению.

Источник: http://studme.org/302323/psihologiya/teoriya_personalizma_shtern

Психолог штерн

В. Штерн Дифференциальная психология и ее методические основы
Добавлено Psychology OnLine.Net
12.04.2012 (Правка 12.04.2012)

До недавнего времени научная психология ориентировалась только на разработку проблем с общих позиций. В исследованиях обращались к основополагающим элементам, из которых строится вся психическая жизнь, и к общим законам, которым подчиняются все психические процессы; в поисках общего и совпадающего не учитывалось всё то бесконечное многообразие, в котором проявляется сущность психического у разных личностей, народов, сословий, полов, типов и т. д.

Подобное абстрагирование оправдано, поскольку оно проистекает из понимания ограниченности наших возможностей; однако забывая, что имеем дело именно с уровнем абстракций, мы могли бы действительно утвердиться в мысли, что все проблемы, составляющие душу науки, возможно решить с позиций общего подхода. Эту опасность, длительное время грозившую психологии, сегодня можно считать преодоленной. Даже против своей юли при обращении к любой теме исследователь сталкивался с индивидуальными вариациями психического; и если она сначала оценивалась как источник ошибок для обобщенного рассмотрения, то в конечном счете (как это уже было в истории науки) из самого источника ошибок возникла проблема. Было признано, что дифференциация психического имеет такое же право на психологическое изучение, как и общепсихологические закономерности и факты. Таким образом, само изучение психики привело к выделению дифференциально-психологического аспекта. В большинстве случаев, правда, речь шла только о побочных продуктах собственно общепсихологического анализа; исследований, исходно нацеленных на проблемы дифференцирования, все еще недостаточно, и процесс сознательного отграничения дифференциальной психологии от общей начинается лишь в наши дни. Данная книга служит преимущественно решению этой задачи.

О терминологии. Существуют различные названия формирующейся области исследования: «Характерология» (Базен, Люка), «Этология» (Милль), «Индивидуальная психология» (Бине, Анри, Крепелин и др.), «Специальная психология» (Хейманс).

Два первых названия, безусловно, слишком узки. Определение «характер» охватывает не все своеобразие душевной жизни, а в основном сферу ее нрава и воли. Даже для обыденного мышления вполне очевидно различие между характером и интеллектом; и нет никакой причины это различие игнорировать. Пытаясь свести все психическое своеобразие в области функционирования памяти, восприимчивости к эмоциональным и эстетическим впечатлениям, в интеллектуальной сфере и т. д. -только к «характерологическим признакам», мы понимаем, что этого явно недостаточно. К тому же характерология обычно исходит из определенных философских теорий о сущности человека; мы же обсуждаем пути создания эмпирической науки.

Название «Индивидуальная психология» могло бы подойти; однако оно уже используется для определенной части исследований и имеет укоренившийся смысл как противоположность «социальной психологии» и «психологии народов»; следовательно, она охватывает лишь то, что относится к духовной жизни индивида, включая и общепсихологические характеристики отдельного человека. Область науки, которой мы пытаемся дать определение, должна иметь своим предметом не только межиндивидуальные различия, но и различия между народами, сословиями, полами, возрастами и т. д., короче, весь круг проблем дифференциации.

Дифференциальная психология, подобно общей, — наука, выходящая на всеобщие значимости, однако это значимости совсем иного рода. Она должна прежде всего исследовать те формальные закономерности, которые определяют реальность психического варьирования. Категория психической вариабельности (изменчивости) требует точного определения: предстоит наполнить содержанием понятия вариации, индекса вариабельности, ковариации; рассмотреть виды вариаций, типы и ступени; точно определить суть нормального, супер- и субнормального. Подобного же поиска общих ориентиров требует понятие корреляции, означающее связь нескольких вариативных рядов и подводящее к определению самой структуры индивидуальности. Особый ракурс приобретает и вопрос о причинности: следует спросить, какова роль в возникновении психических различий, с одной стороны, внутренних (наследственности, предрасположений), с другой стороны, внешних (влияния окружающего мира, воспитания, эталонов и норм и т. п.) причин. Наконец, изучение того, насколько внешне воспринимаемые психические проявления можно считать характерными признаками имманентных психических особенностей, ведет к обоснованию дифференциальной симптоматологии.

По чисто научному и философскому содержанию значимость всех вышепредставленных проблем совершенно равноценна общепсихологическим. Однако дифференциальная психология должна исследовать закономерности содержаний более узкого объема — существенное качество и функции определенных индивидуальных вариантов. В этом смысле она становится действительно «специальной» психологией темпераментов, характеров, способностей или даже отдельного темперамента, отдельной способности; она исследует весь спектр разделений одной функции на типы и ступени, устанавливает особые связи между вариациями нескольких функций; она изучает психическую дифференцированность внутри разных сословий, наций, полов или дает обобщенное психологическое описание определенного сословия или народа, или пола. Пока еще исследования носят номо-тетический характер, но они уже исчерпывают себя в этих узких границах и тем глубже, чем более дифференцирована группа, подлежащая изучению, от ее окружения, чем специфичнее вид типа, суть которого должна быть определена. Значимость «особенного» в «общем» становится все большей, и цель достигается только тогда, когда научной проблемой становится сама отдельная индивидуальность.

Индивидуальность всегда означает единичность. Каждый индивид — это картина, нигде и никогда больше не существующая в идентичной форме. Конечно, на него воздействуют определенные закономерности, в нем воплощаются определенные типы, его можно во многих отношениях сопоставить с другими индивидами, но он не целиком растворяется в этих обобщающих закономерностях, типах и уравнениях, всегда остается тот «плюс», то содержание, которым он отличается от других индивидов, подчиняющихся тем же законам и относящихся к тем же типам. Таким образом, индивидуальность — это асимптома науки, ищущей законы.

Каким должно быть отношение дифференциальной психологии к подобному положению дел?

Если действительно, как это хотелось бы представить некоторым теоретикам, единственная задача науки — поиск общезначимого, тогда не может существовать никакой психологии единичной индивидуальности. Но мы, однако, знаем (благодаря работам Виндельбанда и Риккерта), что эта попытка связать, как смирительной рубашкой, всю науку вообще четко заданными и перенесенными из естествознания методам исследования, должна быть отвергнута. Идиографи-ческий подход, который занимается не общим, а особенным, историческим, равноправно противостоит номотетическому. Выбор того или другого метода не связан с разделением наук на естественные и гуманитарные; скорее в каждой науке есть области, исследования которых требуют постановки вопросов как но-мотетического, так и идиографического характера.
В науке о психическом, которая до сих пор была слишком односторонне номоте-тична, идиографическое направление надо сначала развить; в одном ряду с собственно психологией должна находиться психография, представляющая отдельные индивидуальности со стороны своеобразия их психики. Одновременно при помощи этого самого крайнего ответвления дифференциального изучения психики устанавливается связьс историческими дисциплинами. Хотя требование, что гуманитарные науки (на что указывает уже их наименование) должны использовать психологию в качестве вспомогательной дисциплины, звучало часто, осуществить его было невозможно, ведь современная психология тяготела исключительно к естественным наукам (и по формам рассмотрения и по постановке проблем). Историк хочет понять не общие законы психической жизни, а индивидуальные виды поведения, характеры, личностное своеобразие, сам процесс их развития; он стремится узнать, как из сочетания творческой одаренности с определенным видом психической работы, пониманием жизни и темпераментом могла возникнуть зрелая художественная индивидуальность; он исследует соотношение внутренних склонностей и воздействия окружающих условий, которое в итоге приводит к появлению яркого политического или религиозного деятеля. Общая психология могла предложить так мало полезного для разрешения интересующих его проблем, что историк в большинстве случаев просто отказывался от ее помощи.

Но создавая систему и методику психографии, научная психология становится его действительным помощником. Система психографии, должна максимально полно отразить все точки зрения, касающиеся описания психической индивидуальности; методика же должна обеспечить связь собственно метода исторически -биографического изучения видов поведения с методами дифференциально-психологического исследования.

При этом условии психография будет оказывать воздействие и на развитие других областей самой дифференциальной психологии, поскольку сравнение большого числа точно психографически описанных индивидов дает самый лучший материал для исследований вариаций, корреляций, типов и др.

Дифференциальная психология как прикладная наука

С начала нового времени формы практической жизни сознательно основывали на научном исследовании сопутствующих человеку обстоятельств. «Через знание — к умению» — таков был девиз этой эпохи. Но в течение столетий это касалось лишь внешней стороны (экономической, технической, промышленной, культурной жизни),, которую преобразовывали при содействии наук; и соответственно именно естественные науки в качестве прикладных дисциплин оказывали наиболее сильное воздействие. Напротив, та внутренняя сторона культуры, которая имеет дело с человеком (а есть ли там виды жизненной деятельности, сколь бы «внешними» они ни были, где не участвовало бы психическое?), оставалась вне сферы научного исследования. Там, где являлось необходимым понять и оценить психическое поведение человека в практической жизни, руководить им и влиять на него, там довольствовались наивной популярной психологией или дилетантскими системами, лишенными всех преимуществ, являющихся следствием влияния научного познания. От этого и по сей день страдает воспитание и преподавание, выбор профессии и общение, судопроизводство и система социального наказания, гигиена и психотерапия и ряд других областей практики.

Часто жаловались, что нельзя было навести никаких мостов между популярно-психологическими целями и потребностями с одной стороны, и научными, с другой; казалось даже, что научная психология как бы изолирована на острове и осуждена на бесплодие в отношении задач культуры. Конечно, разделяющая их пропасть отчасти обусловлена методом познания действительности: наука должна идти вперед, руководствуясь строго критическим осмыслением, систематическим опытом, логической проработкой проблем; психология здравого человеческого смысла использует некритическое истолкование, случайные опыт, интуицию. С другой стороны, противоположность обоих направлений коренится в объекте: интерес научного работника был обобщающим, а того, кто не имеет отношения к науке — преимущественно индивидуализирующим и дифференцирующим; поэтому в первом случае он был направлен на анализ и механистическое конструирование психического, а во втором — на сложные виды психической работоспособности и телеологические связи. Таким образом, до сих пор они говорили на двух различных языках: если, с одной стороны, речь шла об общих законах образования представлений, о побуждающем действии эмоций, то с другой — о своеобразии интеллекта и одаренности, темперамента и характера; если, с одной стороны, память обсуждали как общую функцию воспроизведения, то с другой — как свойство, приобретающее специальные характеристики в зависимости от области приложения и т. д.

Развиваясь, научная психология, конечно же, имела полное право отбросить грубый метод популярной психологии и начать разрабатывать область с самого основания, создавая даже новую терминологию. Но она совершила роковую ошибку, проигнорировав многие важные вопросы, поставленные популярной психологией, и без возражения оставив все прикладные проблемы некритическому методу. Возможно, ее сдерживал ложный страх, а вероятно также, и ложная гордость. Но как мало была унижена физика тем, что из ее недр в практику вошли микроскоп, телефон, рентгенотерапия, так и психология не утеряет характера истинной научности, если примет участие в решении практических задач культуры и будет своими методическими средствами способствовать их разработке.

Психология, впрочем, уже тем побуждается к отказу от этой сдержанности, что все развитие нашей современной культуры осуществляется в направлении освоения психологического и уже «психологизируются» такие области, которые раньше рассматривались с совсем иных точек зрения.

Поясним это на трех примерах.

В то время как проблемы дифференциации в нашем школьном деле раньше были обусловлены только социальными воззрениями сословия и объективными целями будущей профессии, сейчас в качестве нового принципа пробивает себе путь дифференцирование по степени и виду одаренности (классы для слабо-, умеренно-, нормально- и чрезвычайно одаренных, более свободный выбор предметов изучения в соответствии с направленностью интересов и т.п.).

Если раньше уголовное право рассматривало объективную сущность преступления в качестве единственного критерия его оценки, то теперь психическое состояние преступника все больше становится фактором, оказывающим влияние на вынесение вердикта.

Что касается женского вопроса, то чем больше он превращается из абстрактной идеологической доктрины в практическую проблему культуры, тем более попадает в сферу интересов психологии. Как только речь заходит о том, подходят ли определенные профессии для женщины, каких достижений можно от нее ожидать и какого качества должна быть ее профессиональная подготовка, старая догма о полном равенстве сущности обоих полов вынуждена уступать место утверждениям о наличии половых психических различий. Поэтому назрела необходимость в более точном исследовании вида, степени и границ этого различия, так же как и в изучении того, насколько это различие обусловлено, с одной стороны, существующими условиями окружающей среды, а с другой — внутренними (врожденными) свойствами пола. Все это — вопросы дифференциальной психологии.

Иногда высказывается опасение, что это начинающееся проникновение психологии в культуру может в итоге привести к полной психологизации последней. Действительно, на данном этапе, пока дилетантская психология, беззаботно переходя границы человеческого благоразумия, слепо следует в русле новой тенденции (подобные проявления наблюдаются в современной криминальной психологии и экспериментальной педагогике), опасность этого весьма велика. Однако такое положение дел не может быть поводом для того, чтобы отказаться от серьезной работы (как вред, наносимый непрофессиональным лечением, не приводит к умалению значения научной медицины). Мы придерживаемся мнения, что нет более надежного средства искоренения ошибок чрезмерного психологизма в делах культуры, чем те, которые дает научная психология, последовательно развивающая основы метода критического осмысления действительности.

Дифференциальная психология как прикладная наука должна перед собой поставить две цели: познание человека (психогностика) и обращение с человеком (психотехника).

Психогностика. Если мы практически взаимодействуем с людьми, то прежде всего должны знать их, чтобы верно судить о них (подвергать оценке, классифицировать) и правильно использовать их усилия. В рамках определенных задач культуры, например для профессионального отбора, целая система испытаний направлена на то, чтобы познать хотя бы одну сторону проявлений человеческой индивидуальности, например работоспособность претендента.

Существует два условия получения знания о человеке: во-первых, наличие широкого круга знаний, касающихся исследуемой области психики, как предпосылки выявления спектра возможностей для классификации каждого отдельного случая, во-вторых, существование надежных средств обследования для установления принадлежности каждого конкретного случая к определенному типу или степени развития качества. Страшно видеть, с какими скудными средствами сегодня обычно приступают к решению этих двух задач.

Что касается первого условия, то упрощенно-примитивные представления о различиях, имеющихся между нормой и аномалией в проявлении психических свойств, тысячи раз приводили учителей, судей и других практиков к ошибочным выводам. И если в вопросе, касающемся аномальных форм поведения, благодаря растущему участию врача в школьном деле и в судопроизводстве самое худшее, видимо, преодолено, то когда речь идет о явлениях, находящихся в пределах нормы, практик, выносящий суждения об индивидах (т. е. стоящий перед необходимостью отнести их к известным ему типам одаренности, памяти, характера), совершенно предоставлен самому себе. Не зная о всей многосторонности имеющихся представлений, он или склоняется к тому, чтобы рассматривать свое Я как масштаб, по которому измеряется все остальное, или вынужден полагаться на любой принцип классификации, основанный либо на случайном опыте, либо на чьем-то авторитете, либо на априорной конструкции.

Не лучше обстоит дело и в отношении средств обследования. Педагог использует для своих испытаний достижения школьника, но не определив для себя, какова степень участия в них усвоенного знания, общего интеллекта, особой одаренности, домашних упражнений, он на самом деле не доходит до выявления истинных свойств психики. Психиатр, десятилетиями работающий над методами изучения интеллекта, при этом почему-то остановился на стадии испытания низших и элементарных функций, находящихся лишь в очень неопределенной связи с собственно интеллектом. Графолог защищает ту удивляющую нас идею, что из всех бесчисленных видов исследования личности человека единственный, которому может быть присвоено звание универсального средства истолкования характера и т. д., — это только почерк.
Не требует дальнейшего обоснования принадлежность названных выше задач психогностики к области дифференциальной психологии.

Психотехника имеет своим предметом практическое влияние человека на человека. Она нуждается в дифференциальной науке о психике по двум причинам.

Сначала ей надо вообще определить возможность и примерные границы влияния. Лишь имея возможность заглянуть в причинность определенного психического свойства мы можем измерить резонанс приходящих извне влияний воспитания, наказания, социального просвещения и т. п. Так например, кримина-листская психотехника зависит от того, воспринимают ли преступность как врожденное предрасположение (диспозиция) или как результат воздействия окружающего. Исследование одаренности покажет, какие диспозиции (например, к музыке, математике, рисованию) должно учитывать преподавание, чтобы вообще быть успешным и т. д.

Тогда, однако, вид воздействия должен быть ориентирован на психическую дифференциацию. «Преподавание должно индивидуализировать!» — это требование хоть и старо, однако все еще не выполняется, особенно в условиях воздействия на коллектив. Лишь сейчас мы начинаем понимать те психологические точки зрения, которыми при этом следует руководствоваться.

Например, при массовом преподавании дифференцирующую психотехнику можно выполнять тремя способами: а) когда при изучении отдельного школьника учитывается тип его обучения, записей, интереса и т. д., что принимается во внимание при оценке успеваемости; б) когда при коллективных формах преподавания отказываются от применения односторонних методов (например, изложения учебного материала только на слух), которые очень подходят для одной группы учащихся, но являются неестественными для других; в) когда грубейшие несоответствия в уровне и качественных характеристиках способностей школьников одного класса устраняются путем разделения учащихся на группы по степени и видам одаренности.

Но все эти меры немыслимы без предварительного или хотя бы протекающего одновременно с ними научного исследования психического дифференцирования.

Естественно, что необходимо дифференцировать воспитание, ведь робкие и отважные, небрежные и педантичные, сангвиники и флегматики требуют к себе различного подхода. Одновременно, так же как и при преподавании, здесь всегда надо ставить вопрос: не следует ли для формирования гармоничной личности дополнить односторонность врожденных склонностей заботой о развитии менее выраженных свойств и в какой мере возможно упражнение подобных психических образований.

При вынесении судебного решения теперь начинают иначе, чем раньше, рассматривать своеобразие человека; определяя меру и вид наказания, учитывать тип его внутренней мотивации, способности к перевоспитанию. К тому же с юными следует обходиться иначе, чем со взрослыми людьми, и поэтому трудно понять, почему в схеме уголовного права и уголовного судопроизводства почти полностью игнорировалось это важнейшее различие в душевной жизни человека. Все более усиливающаяся ориентация на учет своеобразия человека, его способности к воспоминаниям, суггестивности и т. д. при допросе свидетелей также объясняется в основном сотрудничеством с научной психологией.

Дифференциальную психотехнику в ряде случаев целесообразно проводить психиатрам. Ведь даже при лечении чисто соматических заболеваний каждый врач должен быть в большей или меньшей степени психиатром. Надо лечить не болезни, а больных людей. Если раньше при господстве, к сожалению, вымирающей сегодня системы домашних врачей близкое знакомство врача с личностью пациента и ее особенностями делало точные психологические обследования излишними, то нынешняя и особенно возможная в будущем ситуация предъявляют совершенно иные требования; следует учитывать, что психологическая оценка самого пациента и способов общения с ним с недавнего времени начала формироваться при использовании научных, отчасти экспериментальных, вспомогательных средств. При этом можно надеяться, что современные, и отчасти не вызывающие сомнения, психологические подходы (например, психоаналитический метод Фрейда) со временем могут быть заменены безупречными дифференциально-психологическими методами воздействия.

Источник: http://www.psychology-online.net/articles/doc-1842.html

Персонологическое направление

Штерн Вильям

психолог штерн
Штерн Вильям

Штерн (Stern) Вильям (1871-1938) — немецкий психолог и философ.

Учился в Берлинском университете у Эббингауза. В 1897-1916 гг. в Университете в Бреслау сначала доцент, затем профессор. Штерн выступил как оригинальный ученый в пяти областях психологии: 1) он заявил о проблеме индивидуальности в психологии — «О психологии индивидуальных различий» («Uber Psychologie der individuellen Differenzen», 1900) переработано в книгу «Дифференциальная психология» («Die Differentielle Psychologie» 1911); 2) он внес свой вклад в юридическую психологию. В 1902 г. появилась работа «К психологии свидетельских показаний» («Zur Psychologie der Aussa-ge»); 3) в этот же период он начинает изучение психологии ребенка: в 1907 г. выходит его «Язык детей» («Die Kindersp-rache») и в 1908 г. «Память, свидетельские показания и ложь в раннем возрасте» («Erinnerung, Aussage und Luge in der ersten Kindheit»); 4) в его публикациях этого периода представлена и прикладная психология — «Прикладная психология» («Angewandte Psychologie», 1903), в которой Штерн вслед за Мюнстербергом развивает понятие психотехники. В 1906 г. Штерн основал Институт прикладной психологии в Берлине и «Журнал прикладной психологии»; 5) в 1900 г. он начал работы по основанию философии критического персонализма. В 1906 г. вышел первый том его фундаментального трехтомного труда «Личность и вещь» («Person und Sache»). Последний — третий — том вышел в 1924 г.

Наибольшую популярность и признание получили исследования Штерна в области детской и педагогической психологии. Пользуясь методом тестов, он вводит понятие коэффициента умственной одаренности (IQ), в книге «Психологические методы испытания умственной одаренности в их применении к детям школьного возраста» (М., 1915). В вышедшей вслед за этой книге «Психология раннего детства до шестилетнего возраста» (М.» 1915) Штерн излагает теорию психического развития ребенка. В 1916 г. Штерн становится преемником Э. Меймана в Университете в Гамбурге на посту заведующего психологической лабораторией и одновременно редактором «Журнала по педагогической психологии» (Zeitschrift fur padagogische Psychologie). Он содействовал основанию Гамбургского» психологического института (1919), который становится крупным исследовательским центром в области Педагогической и профессиональной психологии. В 1925-1928 гг. Штерн уделял большое внимание изучению подросткового и юношеского возр,астов (Начало зрелости — «Anfange der Reifezeit», 1925). В 1933 г. Штерн эмигрировал из Германии в Голландию. Здесь он работал над книгой «Общая психология на основе персонализма» («Allgemeine Psychologie auf personalistischer Grundlage», 1935). В 1934-1938 гг. — профессор Дьюкского университета в США.

Интенсивная и плодотворная деятельность Штерна в различных областях психологии представлена в советской психологической литературе с неодинаковой полнотой. Наименее известной остается его деятельность в области психологических и философских проблем личности.

Лит.: Аllроrt G. The personalistic Psychology of William Stern. — In: Wolman В. В. (ed.). Historical roots of contemporary psychology, chap. 15. N. Y., 1968.

В данное издание включена статья Штерна (см. Stern. Personalistische Psychologie. — In: Einftihrung in die neuere Psychologie. Harz, 1931), в которой Штерн излагает основные положения своего учения о личности: особенности структуры личности, ее причинно-целевые связи с миром. Ставится проблема метода исследования в психологии личности.

Источник: http://psychologylib.ru/books/item/f00/s00/z0000026/st016.shtml

Читайте также:

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *