Психолог МЧС России — психолог мчс

Во-вторых, мы очень надеемся, что цикл будет полезным для обычных людей, для тех, ради кого мы работаем, чью безопасность обеспечиваем. Для того, чтобы было поменьше разговоров о том, что «опять пожарные приехали без воды и пьяные», для того, чтобы люди перестали думать, что на службу пожарные приходят спать, для того, чтобы обыватели узнали правду о нашей работе.

О работе психолога в системе МЧС России

Мы начинаем цикл статей под условным названием «о профессии без прикрас». Да, вот так, без приукрашиваний, без красивых фраз, без замалчивания неприглядных сторон. У любой профессии есть две стороны медали – как, в общем-то и у всего. Мы поделали большую работу, беседуя один на один с представителями разных профессий системы МЧС, мы услышали много откровений, именно поэтому все имена вымышленные. Все остальное – настоящее, без цензуры, предельно откровенно.

Для кого работаем?

Во-первых, для нас, для самих сотрудников и работников МЧС. Для того, чтобы каждый понял, что не одинок, для того, чтобы можно было перенять у коллег какой-то опыт. Для руководителей разного уровня, которые способны своими решениями что-то изменить в лучшую сторону. Для каждого из нас – понимая некоторые нюансы работы коллег, мы становимся ближе друг к другу.

Во-вторых, мы очень надеемся, что цикл будет полезным для обычных людей, для тех, ради кого мы работаем, чью безопасность обеспечиваем. Для того, чтобы было поменьше разговоров о том, что «опять пожарные приехали без воды и пьяные», для того, чтобы люди перестали думать, что на службу пожарные приходят спать, для того, чтобы обыватели узнали правду о нашей работе.

И третья цель, преследуемая нами – это наши потенциальные коллеги. Те, кто мечтает о профессии пожарного или спасателя, руководствуясь благородными целями и опираясь в своих стремлениях лишь на романтике профессии. Таких, к сожалению, приходит немало – тех, кто ошибочно представляет профессию чередой подвигов и признаний и неизбежно разочаровывается, сталкиваясь с тем, о чем невозможно узнать из фильмов и книг – с рутинной тяжелой работой, с равнодушием вместо ожидаемой благодарности, с зарплатой меньше той, на которую рассчитывали, наконец. Будет правильнее, если люди будут идти в профессию с реальными представлениями, без розовых очков. Тогда будет меньше разочарований и меньше случайных людей там, где от профессионализма зависит человеческая жизнь.

О профессии

Светлана, 33 года, психолог одного из отрядов государственной противопожарной службы. Стаж в должности – 10 лет.

— Откуда Вы пришли в профессию? Мечтали с детства или стечение обстоятельств? Почему психолог? Почему именно в МЧС?

— Сначала о профессии. Нет, я не могу сказать, что с самого детства мечтала стать психологом. Мечтала быть сначала учителем, затем врачом . Одно было понятно – я хочу работать с людьми, помогать им. В старших классах, когда пришла пора определяться с выбором института, с нами плотно работали психологи на предмет профориентации. И вот тогда-то я поняла, что вот оно – то, чем я хочу заниматься. Учиться на психолога я пошла целенаправленно. Уже в процессе учебы стало ясно, что мне интереснее работать со взрослыми людьми, с состоявшимися личностями. Преддипломную практику проходила в одном из подразделений МВД. Получила диплом и уже знала, в какой сфере искать работу своей мечты. У меня не было ни каких-то знакомств, ни блата, но была цель и было огромное желание. Я методично искала то, что хотела, наконец меня пригласили на собеседование в одно из подразделений пожарной охраны, дали направление, но честно предупредили, что я – одна из трех претенденток на эту должность. Но удача повернулась ко мне лицом – меня взяли.

— Значит, есть шанс просто прийти «с улицы» и быть принятым в ряды МЧС?

— Конечно есть. При условии, что кандидат подходит под все требования к образованию, к состоянию здоровья. На должности младшего начальствующего состава – шансы довольно высокие, на офицерские – пониже. На некоторые должности шансы совсем крошечные. Это в основном должности, считающиеся женскими. Диспетчер, бухгалтер. Психолог относится к ним же. Сюда в основном берут своих же. Так что мне просто повезло.

Психологическая диагностика пожарных

— Каковы функциональные обязанности психолога МЧС? Чем вы занимаетесь?

— Работа психолога МЧС психолога включает в себя направления, которые условно можно разделить на две большие группы. Во-первых, это психологическое сопровождение личного состава МЧС, а во-вторых, оказание экстренной психологической помощи населению в чрезвычайных ситуациях.

— Давайте поподробнее о каждом направлении. Что значит психологическое сопровождение личного состава? Кого и куда вы сопровождаете?

— Сам термин дает довольно исчерпывающий ответ. Да, это именно сопровождение, психолог ведет каждого сотрудника на протяжении всего периода его службы. Все кандидаты на службу или работу проходят обязательное собеседование у психолога – это предварительный профессиональный отбор. Психодиагностика – каждый сотрудник с определенной периодичностью должен пройти тестирование для того, чтобы вовремя выявить нюансы, с которыми необходимо поработать. Психокоррекция – это как раз работа с теми нюансами, которые были выявлены на этапе психодиагностики.

Кроме того, мы регулярно мониторим состояние психологического климата в коллективе, работаем с так называемой «группой риска», проводим занятия по психологической подготовке с обязательной проверкой знаний, участвует в работе аттестационной комиссии – все это тоже наши обязанности.

— Второе направление работы психолога МЧС – оказание помощи населению

— Да, оказание экстренной психологической помощи населению в чрезвычайных ситуациях. Это направление сравнительно недавно ввели в функциональные обязанности психолога, в самом начале становления психологической службы в пожарной охране мы работали исключительно со своими сотрудниками.

— Стало сложнее?

— Конечно. Это два различных направления, работа с личным составом требует периодичности, регулярности, тщательности. Тогда как оказание экстренной психологической помощи населению предполагает мобильность, готовность в кратчайшие сроки выехать на место происшествия и работать там. Естественно, это ломает график работы с личным составом, восстановить который потом достаточно сложно. Судите сами – в отряде, где служу я, чуть больше тысячи человек. Почти ежедневно запланированы поездки в части. Вариантов немного – периодичность мероприятий я сократить не имею права, значит, необходимо сократить продолжительность, что не может не сказаться на качестве.

Еще о наболевшем – судя по опыту моих коллег, ни один психолог не обходится без дополнительных, не указанных в должностной инструкции функциональных обязанностей. Как правило, на психологов «вешают» культурно-массовую работу , организацию подготовки участников различных смотров-конкурсов художественной самодеятельности. Да, это хорошая возможность одновременно поработать с личным составом, понаблюдать в неформальной обстановке, однако это опять затраченное время и усилия, которые гораздо больше пользы принесли бы, будь использованы по назначению, то есть в соответствии со своими прямыми обязанностями. Это, к сожалению, не единичный случай.

— Что для вас в вашей профессии самое трудное?

— Один из самых сложных моментов – это необходимость постоянной готовности к работе в зоне ЧС. Чрезвычайная ситуация на то и чрезвычайная, что происходит внезапно, ее невозможно спрогнозировать в большинстве случаев. Мы всегда, в любое время суток, должны быть готовы моментально отреагировать, выехать на место ЧС и начать работать. В каждом регионе есть график дежурства психологов, по которому устанавливается недельное дежурство каждого. Но все мы понимаем, что в зависимости от масштабов происшествия может понадобиться дополнительная помощь, поэтому все-таки готовы мы должны быть всегда. Быть готовым ко всему. Теракт, дорожно-транспортное происшествие, авария, стихийное бедствие. А это постоянное внутреннее напряжение. Я очень не люблю внезапных телефонных звонков, особенно в нерабочее время, особенно от коллег. Вот звонит телефон, а я глазами ищу ключи от машины, тревожный чемоданчик, у меня уже четкий план в голове, я мысленно собралась и готова. И прежде чем я узнаю кто и зачем звонит, я уже прокручиваю возможные варианты. Это доли секунды, но это колоссальное напряжение. У нас с коллегами сам собой сложился определенный ритуал – когда звоним друг другу не для вызова на ЧС – первые слова, вместо приветствия – «все нормально», «все спокойно». Бережем друг друга.

Кроме психологического напряжения от ожидания вызова, это определенные неудобства. Мы всегда должны быть на связи, мы не можем забыть или отключить на время телефон, мы всегда должны быть в зоне доступа, мы не можем выехать из города без предварительного согласования выезда с руководством.

Разговор с психологом

— А как ваши близкие относятся к вашей работе?

— С пониманием относятся, к счастью. Но совмещать семью и работу психолога МЧС получается не у всех. В большинстве своем на этой должности женщины. Мужчины – психологи есть, но это скорее исключение. Нередки случаи, когда после декрета сотрудница понимает – нужно делать выбор между работой и семьей – слишком много времени и душевных сил требует работа.

— Большая текучесть кадров среди психологов?

— Среди аттестованных психологов – сравнительно не велика. Прежде чем устроиться сюда, кандидат проходит жесткий отбор и чаще всего на этом этапе уже понимает, куда именно идет. Очень огорчает в этой связи отсутствие стабильности, перманентная угроза сокращения. Совсем сокращать должности психологов, конечно, никто не будет – сейчас все понимают необходимость в работе этих специалистов. Но введение гражданских должностей вместо аттестованных уже практикуется. И вот среди вольнонаемных психологов текучесть как раз высокая. Жесткие требования, напряженный график работы – а зарплата в два раза ниже, чем у аттестованных коллег.

— Нужно очень любить свою работу, чтобы работать при таких условиях?

— Я бы немного по-другому сформулировала – нужно иметь возможность любить работу при таких условиях. Не каждый может позволить себе роскошь работать в удовольствие, невзирая на размер зарплаты.

А любить свою работу необходимо при любой зарплате, иначе в профессии психолога работать не получится ни за какие деньги.

Видео

https://youtube.com/watch?v=Xaz75fkdreU

Источник: http://fireman.club/statyi-polzovateley/o-rabote-psihologa-mchs/

Как психологи МЧС советуют утешать человека, который пережил трагедию

• Подписаться на AdMe
• Поделиться в Facebook
• Рассказать ВКонтакте

Ребята, мы вкладываем душу в AdMe.ru. Cпасибо за то,
что открываете эту красоту. Спасибо за вдохновение и мурашки.
Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте

Мало кто умеет по-настоящему поддерживать человека в сложных ситуациях.

Мы в AdMe.ru обратились к специалистам одной из самых эмоционально тяжелых и ответственных профессий в мире — психологам службы по чрезвычайным ситуациям. Мы узнали у них, как правильно успокоить человека, пережившего горе, в частности, потерявшего близкого человека. Это трудно даже читать, но обязательно стоит знать.

Слезы — это всегда хорошо

Чаще всего человека в состоянии истерики от горя стараются привести в чувство не только словами «не плачь», но и успокоительными препаратами из домашней аптечки.

Но! Нужно запомнить одну важную вещь: когда у человека горе, плакать — это естественная реакция. Поэтому нужно дать ему возможность выплакаться, а не пытаться успокоить любыми способами.

А вот если человек не плачет (например, смеется в истерике, впадает в ступор, ведет себя странно или неуместно) — это значит, что, скорее всего, он находится в шоковом состоянии отрицания случившейся трагедии, что может в конечном счете привести к еще более плачевным последствиям, вплоть до попыток самоубийства. Обязательно подойдите и поговорите с ним: расспросите о ситуации. Например, при потере близкого начинайте говорить о нем, спросите, каким он был, что он значил для собеседника, о чем был их последний разговор. Как правило, человек не выдерживает и начинает плакать. А слезы, как мы уже сказали, — это хорошо. С ними приходит осознание и принятие нового настоящего — настоящего уже без близкого человека.

Не бойтесь говорить о горе

В продолжение первого пункта: даже если человек бьется в истерике и безостановочно плачет, не нужно бояться говорить с ним о случившемся и избегать этой темы. Во-первых, пусть лучше он выплеснет все эмоции сейчас, на людях, чем потом один дома. Во-вторых, человек все равно не может думать ни о чем другом в этот момент. Пусть он скажет все, что думает, изольет душу — очень важно дать ему такую возможность.

Источник: http://www.adme.ru/svoboda-psihologiya/kak-psihologi-mchs-sovetuyut-uteshat-cheloveka-kotoryj-perezhil-tragediyu-1675465/

Где готовят психологов

Господа, подскажите пожалуйста, где готовят психологов для МЧС.

• Для комментирования войдите или зарегистрируйтесь
• Ответить

Не знаю, где их готовят, но все они такие странные. /huh.gif’ border=’0′ style=’vertical-align:middle’ alt=’huh.gif’ />

Межрегиональный
Независимый
Профсоюз
Спасателей
http://mnps.my1.ru/

• Для комментирования войдите или зарегистрируйтесь

QUOTE(Mihalych @ 18 Oct 06, 16:40)Не знаю, где их готовят, но все они такие странные. /huh.gif’ border=’0′ style=’vertical-align:middle’ alt=’huh.gif’ />

Буууааа!)))
+1!
Их гатовят на мешгалактической станции периливания мозга!

Инапланитяни ани фсе, нах!)))))

С аюз
С амых-самых
С пасатилей
Р оссии

Я счастлив по умолчанию, не лезьте в настройки!

• Для комментирования войдите или зарегистрируйтесь

Нееее, ребята, их выращивают в ГОшных подвалах без света, в сырости ка шамьпиньёны. от того они такие странные.

НИЖЕ НАС ТОЛЬКО МОРЕ!

• Для комментирования войдите или зарегистрируйтесь

QUOTE(Roman_Tcachenco @ 18 Oct 06, 13:50)Господа, подскажите пожалуйста, где готовят психологов для МЧС.

Вы хотите поговорить об етом? /wink.gif’ border=’0′ style=’vertical-align:middle’ alt=’wink.gif’ />

Когда универ заканчивала, нам предлогали пойти постажироваться у госпожи ШоОЙгу, в ейном центре. Пообщалась я там с очень милыми людьми, которые называли себя — Психологи /blink.gif’ border=’0′ style=’vertical-align:middle’ alt=’blink.gif’ /> /blink.gif’ border=’0′ style=’vertical-align:middle’ alt=’blink.gif’ /> . Им самим в пору дуг к другу на консультации бегать с такими зас..аными мозгами /smile.gif’ border=’0′ style=’vertical-align:middle’ alt=’smile.gif’ /> Все из себя там УМНЫЕ такие, ну непересказать.
Вобщем мы одним походом в этот зоопарк ограничились /biggrin.gif’ border=’0′ style=’vertical-align:middle’ alt=’biggrin.gif’ /> [=purple][I]

• Для комментирования войдите или зарегистрируйтесь

Немножко про психологов и для психологов..

Его работа была провожать на тот свет и удерживать от него
Тот, кто не знает цену смерти, не может знать и подлинной цены жизни. Военный психолог Саша Н-ский не раз бывал рядом со смертью. Началось все с военно-медицинской академии, где он, в ту пору еще студент факультета психологии университета, участвовал в кафедральных исследовательских разработках. После защиты диплома призвался в армию и снова попал сюда же — в Военно-медицинскую академию но уже в роли ангела смерти (так называли в отделении безнадежно больных тех солдат срочной службы, которые выносили из палат тела умерших). Потом были военные госпитали, где Саша выводил из шоковых состояний солдат, вывезенных из Чечни с самострелами, либо в состоянии крайнего нервного истощения. Перед ним в полной мере открылась возможность наблюдать уход и готовить к нему обреченных. Так же, как проникать в сознание тех, кому приходилось убивать на войне.

Монолог первый: Что там, за смертью?

— Нас очень хорошо готовили в университете, но когда ты подходишь к постели человека, который умирает долго и мучительно, все твои знания поначалу летят в тартарары. Эти люди, как правило, помощи у психолога не просят, но ты обязан им помочь. С одним поговорить, другого просто подержать за руку, с третьим поплакать.
Нашу клинику гематологии в Военно-медицинской академии называли живым кладбищем. Как правило, люди приходят туда на своих ногах, а оттуда их уже уносят. И вот ты в течение долгих месяцев наблюдаешь одну и ту же картину: человек поступает в палату, оглядывает ее, раскладывает свои вещи, а потом в ней умирает, в тот момент, когда из него выйдут все жизненные соки. В «комнату» (так мы называли морг — жуткое помещение с запахом разложения, стены и пол которого постоянно были забрызганы кровью, кровь эту просто не успевали смывать) спускали уже скелет, обтянутый кожей.
Как умирает безнадежный больной? С одной стороны, он еще на что-то надеется, с другой — в его взгляде уже явственно читается, что он видит нечто иное, открывающееся человеку перед кончиной. И он рассказывает тебе, что он сделал хорошего и плохого, — ведь перед ним проходит вся его жизнь. Иногда он впадает в истерику, иногда ведет себя как ребенок. Уже неспособный двигаться и полностью физически зависящий от других, он начинает зависеть от них и психически, опускаясь до уровня детского восприятия.
Что я могу для него сделать? Подготовить к неизбежному уходу — чтобы он не умер прежде смерти. Убедить, что предстоящая ему физическая смерть — это не конец, а переход в новое состояние. Мы говорим с ним о Боге, я приношу ему книги со свидетельствами людей, побывавших по ту сторону жизни, переживших клиническую смерть. Но неизбежно наступает состояние аффекта, когда ночью человек вдруг просыпается и чувствует, что смерть рядом, он начинает кричать от страха и плакать. Потом наступает утро, и с ним исчезают страхи. И мы продолжает говорить о том, что ждет за смертью.

Монолог второй — о сливовом компоте.

— Я очень хорошо запомнил первого, кто умирал у меня на глазах. Может быть, потому, что он был первый? По стечению обстоятельств я жил при клинике, в комнате, которая соседствовала с палатой интенсивной терапии, где он лежал. Когда он пришел сюда, это был сильный большой человек. Он приехал в клинику на своей машине, в кожаной куртке, сотовым телефоном и в сопровождении очень красивой жены. Но вот настал день, когда у него уже не было сил подняться, и ему было очень трудно с этим примириться. Ему казалось, что едва он встанет с постели, как весь этот кошмар рассеется, а жизнь вернется в привычное русло. Он говорил медсестре: «Я хочу встать. Как вы меня не понимаете?», а она успокаивала его, как маленького.
Лекарства стоили дорого, жене пришлось продать сначала машину, потом и квартиру, чтобы какое-то время поддерживать в нем жизнь. Я хорошо помню, как меня разбудили ночью и попросили отнести в лабораторию пробу его крови — идти надо было через больничный двор. Я зажал в руке теплую пробирку и вышел в холодную осеннюю ночь. Когда добежал до лаборатории, туда позвонили из отделения и сказали, что пробу делать не надо — больной уже умер. А пробирка с его кровью в моей руке была еще теплая. Я вернулся в палату и увидел жуткую картиру, как медседстра и дежурный врач выдирают из его рта золотые коронки и складывают в банку, чтобы отдать их родственникам, избежав мародерства в похоронной службе. Кровь еще не свернулась, ею был залит подбородок умершего. В тумбочке осталась трехлитровая банка сливового компота, принесенная женой покойного. Дежурный офицер сказал нам: «Берите, ребята, ему она все равно уже ни к чему». И мы сдуру взяли. С тех пор я не выношу запаха сливового компота.

Монолог третий: Как пахнет смерть

— Когда в этой клинике умирает человек, это моментально чувствуется. В военной академии — паркетные полы, и все там обычно шелестят тапочками. На вынос тела вызывают нас, солдат срочной службы. И вот мы идем по длиннющему коридору, грохоча сапогами, а из палат выглядывают больные, которые еще в состоянии ходить. Они смотрят на нас, как на ангелов смерти , в их испуганных глазах стоит немой вопрос: «За кем?» Они понимают, что наступит день, когда мы придем и за ними.
Для меня смерть ассоциировалась с моментом, когда мы оставляли умершего, уже раздетого, в комнате. Запах смерти состоял из сложного букета оттенков, в котором смешались запахи нездорового человеческого тела, его выделений, медикаментов, глаженого белья, одеколона.

Монолог четвертый: Как умирают женщины и дети

— Со взрослыми я мог поговорить, убедить их, а как говорить с ребенком, который чувствует, что его ждет, хотя родители и твердят ему, что когда он выйдет из больницы, они купят ему щенка? Я просил детей рисовать. И они рисовали цветочки, дом, маму, папу, сестру, кукол, щенка. Только себя не рисовали. Я спрашивал их: «А где же ты на картинке?» — «А меня нет. Меня скоро не будет», — отвечали они. Было невыносимо это слышать.
Как уходят женщины. Однажды к нам поступила красивая женщина. С ней было много мороки, с самого начала, когда нам пришлось перетаскивать для нее тяжеленную хирургическую кровать. Женщина эта вела себя очень странно. Постоянно держала всех в напряжении. Я видел, как врач полковник медицинской службы, выходя из ее палаты, грохал об стену кулаком, чтобы разрядиться . Я слышал, как сын, обожавший ее, кричал на нее и ругался матом. Ее истерики были тихими. Она могла часами твердить сыну: «Позови сестру. » , даже и мгновенье спустя после того, как сестра вышла из ее палаты. Ее постоянно переводили — по ее же настоянию — из одной палаты в другую. Она нигде не могла найти себе места от изматывающей, месяцами длившейся боли. В редкие минуты затишья у нее появлялся вдруг такой взгляд, будто она там, вдали, увидела нечто такое, что ведомо лишь ей одной. Я выдержал в этой клинике несколько месяцев и попросился в батальон. Вы спросите, почему? Чтобы самосохраниться. Однажды я поймал себя на мысли, что начал привыкать к смерти и, выйдя из палаты только что умершего человека, могу спокойно закурить, отпустить шутку. Мне начали сниться эти палаты и этот запах. Я решил, что не имею права там находиться. Это — предел.

Монолог пятый: Солдат — не разменная монета

У нас был майор, который говорил: «Солдат — это разменная монета». Что имелось в виду? То, что во время войны срок жизни солдата — всего несколько часов, и человеком двигают, точно фигуркой по шахматному полю. Но одно дело, когда ты играешь фигурками, и другое, когда ты манипулируешь тем, кого вырастила мама, кто уже знает, что такое любовь. Ведь у него есть душа! И это целая вселенная, обряженная в камуфляжную форму. Я помню одного солдатика. У него бинты по всему телу. Спрашиваю: «Тебя куда ранило?» А он смотрит на меня такими расширенными глазами и говорит: «Меня через броник (бронежилет) долбануло. Прямо через броник. Ты знаешь, как это страшно?» Пока не увидишь этих испуганных глаз. А начиналось все с разменной монеты.
В полевые госпитали привозили из Чечни ребят с самострелами. Разворачиваешь ногу, а вокруг раны пороховой ожог. Более умные стрелялись через доску, через миску. Они страшно мучились от того, что сотворили: «Ребята остались там умирать, а я. » Я в таких случаях отвечал им: «Тот, кто ТАМ не был, не имеет права тебя судить». В первую очередь мне важно было вывести их из состояния внутреннего самосуда.
Один раз к нам поступил парень, который стрелялся в живот. Ему сделали три операции, но он все равно умер. И в этот момент к нему приезжает из провинции мама — такая маленькая женщина в берете, в одежде, пахнущей нафталином, — из разряда учительниц и библиотекарш. В авоське — крутые яйца, котлеты. А ей говорят: «Ваш сын умер». И вот она стоит в его палате перед пустой постелью (мальчика уже убрали), в одной руке авоська, в другой — коробочка с орденом, который ей сунули в руку, и взгляд у нее такой, какой бывает у ребенка, которого обидели: он прибежал уткнуться в мамины колени, а она его оттолкнула, потому что была чем-то занята. Чеченская война запомнилась мне гробами, в которые складывались фрагменты человеческого тела и рвань камуфляжа.

Монолог шестой: Нас окружают!

— Реабилитацией солдат, воевавших в Чечне, я занимался в полевых госпиталях. Привозят группу парней, побывавщих в переделке. Завтра им лететь назад. Это здоровые ребята, от которых еще несет окопом, у которых костяшки все на пальцах сбиты, и они смотрят на меня, военного психолога, как на. Даже слова не подберу. А потом я начинаю работать с каждым из них по отдельности, и они превращаются в обычных парней, со своими идеалами, ностальгией, любовью, оставшейся где-то там, еще до войны. В группе они — сила, герои. А поодиночке — форму снял, щетину сбрил – те же мальчики. Разве что седина, шрамы, да еще во взгляде что-то неуловимое, от пережитого.
Однажды к нам привезли солдата с неврозом. В палате, куда его поместили, у него одного не было видимых ранений. Палату эту прозвали братской могилой: длинный ряд кроватей, белеют бинты — у одного нога в растяжке, у другого — рука. А парень этот, который с неврозом, был в чеченском плену. И ночью он внезапно начинает жутко орать: «Ребята! Нас окружили!». Тут же все ходячие в палате вскакивают и занимают круговую оборону. Бьют стекла, вооружаются осколками, штативами от капельниц. Успевают «навесить» дежурному врачу. Солдат, охраняющих госпиталь, поднимают по тревоге, но когда они подбегают к залитой кровью раненых бунтовщиков палате, там уже тишина.
Что произошло? Кто их усмирил? Девчонка-медсестра, вчерашняя выпускница медицинского училища. Как? Она распахивает на себе халат (сестрички весь день проводят в движении и, чтобы тело дышало, ничего не оставляют под халатом, кроме трусиков), прижимает голову первого попавшегося бунтовщика к своей девичьей груди, гладит его по голове, что-то щебечет. У того падает штатив из рук, он обмякает, начинает рыдать, на глазах превращаясь в теленка. Откуда у нее, девчонки, вот это? Черт ее знает! Женская душа непостижима.

Монолог седьмой: В его сапогах хлюпала кровь

— Привозят к нам как-то из Чечни парня, который пытался себе на передовой вскрыть вены. Я листаю историю его болезни. Других сведений мне о нем не дают: парень служил в группе спецназа ГРУ (Главное разведывательное управление Генштаба). Смотрю на него — невысокий, худенький, седенький, с детским выражением лица. Однако успел побывать на двух чеченских войнах. До того, как он раскололся и начал говорить, мне пришлось с ним немало поработать. Потому что вначале его реакция на меня была вполне определенной. «Да откуда ты знаешь, что такое смерть? Да ты там был вообще?» А я продолжаю говорить с ним, спокойно, терпеливо, по-человечески, игнорируя его наскоки.
В какой-то момент вся эта мишура спадает. И он начинает рассказывать мне, как его группа получила задание вырезать отряд чеченцев. Они выследили лагерь, дождались, пока все уснут, сняли часовых и начали «работать». Стрелять было нельзя, поэтому они подползали к спящим и бесшумно, как учили их этому в спецназе на куклах и трупах, перерезали чеченцам глотки. А в чеченском отряде было несколько десятков человек.
Спецназовцы орудовали особыми ножами — «дельфин». И этот парень рассказывал мне, как он подполз к первому спящему, что потребовало жуткого напряжения: малейший шум — и все пропало. (Мне, кстати, многие из таких ребят потом рассказывали, что обычное ощущение сначала такое: подползаешь к врагу, а убиваешь все же человека, ощущая, какой он расслабленный, как обмякает в твоих руках. Но со временем все чувства притупляются, и убийство превращается в обычную работу). И вот этот парень зарезал одного, другого, третьего, десятого. Все на нем было в крови, кровь хлюпала уже в сапогах, он вытирал ладони о собственные волосы, отчего те слиплись в сплошную корку, облизывал пальцы, чтобы те не прилипали к рукоятке ножа, и полз к следующей жертве. Эта группа выполнила задание: вырезала весь лагерь, но один из них в результате сорвался. Ему снились убитые им чеченцы, шипящий звук вытекающей из артерии крови, ее запах. Он грыз себе ногти: ему казалось, что под ними еще остались сгустки чужой крови. Он впадал в истерику, когда на нем намокала от пота гимнастерка. После того, как он попытался на передовой вскрыть себе вены, его отправили в тыл — в полевой госпиталь, где я тогда работал военным психологом. Его лечили транквилизаторами, но они мало помогали. Я пытался вывести его из этого состояния. Делал ему массаж, снимая зажимы, говорил с ним о его детстве, вводил в гипнотическое состояние, чтобы расслабить.
Но таких людей бесполезно возвращать в детство. Те, кто видел смерть и убивал, уже никогда не будут вчерашними мальчишками с дискотек. Это уже седые люди, по внутреннему состоянию — старики. Я говорил им: «Вы вернулись с войны мужчинами, вам повезло, вы остались в живых. Вы видели смерть и теперь знаете цену жизни, из вас пытались сделать машины, но вы остались людьми. » А что я мог им еще сказать?

Точка зрения сознания автора не всегда совпадает с точкой зрения его подсознания

Современная цивилизация — это обмен ценностей на удобства

Наша работа как разведка боем. Поди туда, не знаю куда. Уцелевших потом в санбат, провинившихся в трибунал, а комсостав, как водится, к правительственным наградам… М. Сидоров.

Источник: http://www.rescuer.ru/forum/topic/3032

Как с этим жить? Психолог МЧС – о помощи на месте крупных катастроф

Как психологи МЧС работают с людьми на месте катастроф, что нельзя говорить человеку, потерявшему близкого, и что делать, если ваш знакомый намекает на суицид? Начальник отдела экстренного реагирования Центра экстренной психологической помощи МЧС Лидия Тимофеева рассказала порталу Москва 24 о нелегкой работе профессионалов и дала несколько советов, которые могут быть полезны всем.

Фото предоставлено пресс-службой ЦЭПП МЧС

Как психологи МЧС помогают людям на месте катастроф

Чрезвычайная ситуация всегда происходит внезапно, когда люди к ней не готовы. В одно мгновение жизнь меняется кардинально, связано ли это с потерей имущества или близкого человека. Эта ситуация делит жизнь на «до», когда все было известно, понятно и размеренно, и «после», когда ничего не понятно. Человек не знает, как жить с этим дальше, становится очень уязвимым, и зачастую именно это наносит дополнительную травму.

Психологи – эмоционально стабильный фактор в разрушенном мире, за который можно зацепиться и немного «заземлиться». Это помогает в дальнейшем избежать серьезных травматических последствий. Мы помогаем человеку выйти из беспомощного ощущения «не знаю, что делать». Психологи рассказывают, с какими службами можно взаимодействовать, например, для восстановления документов. Все это помогает человеку структурировать личное пространство. А это – прямой путь к стабилизации психического состояния.

Как психолог может помочь человеку, потерявшему близкого?

Нельзя придумать готовую универсальную фразу, которая поможет всем. Мы с каждым говорим по-разному. В психологии есть такое понятие «работа горя». Когда человек горюет из-за чего-то – это процесс, растянутый во времени и состоящий из разных этапов и переживаний.

Для начала специалист пытается сформулировать для себя, что сейчас происходит с человеком и какие эмоции он испытывает. Он должен помочь человеку преодолеть этапы рыботы горя, чтобы он пришел к состоянию, которое можно назвать светлой грустью.

Фото предоставлено пресс-службой ЦЭПП МЧС

Почему психологи не общаются с клиентами после совместной работы

Мы работаем с пострадавшими в ЧС в первые несколько дней, но на этом наша помощь не заканчивается. Мы взаимодействуем с психологами разных ведомств на той территории, где живут люди. Мы знакомим пострадавших со специалистами, к которым они могут обратиться после того, как мы уедем.

У нас были ситуации, когда с одними и теми же пострадавшими мы пересекались на разных ЧС. Мир тесен. У одного мужчины при аварии поезда «Невский экспресс» погиб ребенок. С того момента прошло несколько лет. И наш специалист, работавший с этим мужчиной, встретился с ним на другой ЧС, где он был другом семьи пострадавших. Мужчина вспомнил психолога, сам подошел и сказал, что только спустя некоторое время понял, насколько ему помог специалист во время трагедии, хотя тогда он этого не понимал.

Фото предоставлено пресс-службой ЦЭПП МЧС

Как поддержать человека, переживающего горе

Если мы говорим о близких, нужно быть очень внимательным. Зачастую люди пугаются эмоций, которые проявляют те, кто попал в трагическую ситуацию. Человека пытаются как можно быстрее успокоить, чтобы он перестал плакать. Но это неправильно.

Когда человек переживает трагедию, он особенно нуждается в поддержке близких. Это дает ему ощущение, что он не один. Даже если кажется, что можно сделать очень мало, лучше сделать мало, чем ничего.

Иногда мы можем вредить близким буквально одной фразой, даже когда желаем им добра. Как-то мы работали с женщиной, у которой в авиакатастрофе погиб единственный сын. Из близких у нее остался только бывший муж, с которым они даже не жили вместе. Женщина была очень эмоциональной, психолог проработала с ней несколько часов – готовила ее к процедуре опознания. Наши специалисты всегда ходят на процедуру опознания с семьями.

И уже под конец работы, когда они были готовы встать и идти к следователю, к ней подошел кто-то из знакомых и, конечно, из благих побуждений сказал: «Все самое страшное позади». Реакцию женщины надо было видеть. У нее все самое страшное только начиналось. Она потеряла ребенка, и дальше ей предстояло учиться жить без него. Конечно, в этот момент были прерваны все следственные мероприятия и продолжилась работа для стабилизации ее состояния.

Что можно и нельзя говорить человеку в трудной ситуации

Мы всегда за правду. Если произошло что-то плохое, не нужно делать вид, что ничего не случилось. Говорить, что все будет хорошо, не стоит: мы понятия не имеем, как все будет, и не можем ничего гарантировать. Лучше сказать: «Я готов тебя поддерживать, быть рядом и готов воспринимать тебя таким, какой ты сейчас. Ты имеешь право испытывать эти эмоции».

Фото предоставлено пресс-службой ЦЭПП МЧС

Что делать, если знакомый намекает на то, что собирается совершить суицид

Когда мы говорим о намерении человека покончить с собой или о его каких-то суицидальных мыслях, универсального прогноза нет. Невозможно определить, серьезно он настроен или нет. Если поведение кого-то из знакомых настораживает, самый лучший вариант – помочь человеку обратиться к специалисту. Если человек говорит о суициде, важно помнить: это не значит, что он хочет умереть, а скорее это означает, что ему невыносимо жить. На самом деле это крик о помощи.

Как психологи убеждают человека отказаться от суицида, если он готов это сделать прямо сейчас

В нашем центре есть круглосуточная дежурная группа, которая выезжает на такие вызовы. Это уникальное направление деятельности, таких специалистов всего 16. Они достаточно быстро принимают решение, какой стратегии будут придерживаться и как вести диалог. Иногда разговор идет не напрямую, а через спасателей или родственников.

Круглосуточная помощь по телефону

В психологическом центре МЧС можно получить помощь специалиста в любое время дня и ночи. Туда звонят люди или обращаются через сайт интернет-службы экстренной психологической помощи в острых кризисных состояниях. Психолог работает с человеком столько, сколько необходимо, чтобы привести его к более стабильному состоянию. Он сможет дать какие-то рекомендации, что делать дальше и куда обращаться. Вместе они могут продумать какой-то план действий на потом.

Источник: http://www.m24.ru/articles/obshchestvo/21122017/151858

Трос, фонарик и детские краски: что нужно для работы психологу МЧС

НОВОСИБИРСК, 17 сен — РИА Новости. Накануне Дня психолога МЧС корреспондент РИА Новости Татьяна Косачева расспросила об этой профессии новосибирцев Сергея Ескевича и Павла Доронина — единственных мужчин из числа психологов МЧС в регионе. Они рассказали, почему психологическая помощь должна быть «скорой» и зачем в их «тревожном чемоданчике» пластилин и краски.

Кроме того, специалисты поделились мнением, отчего среди них больше женщин, а также собственными рецептами сохранения психологического равновесия.

Продлить жизнь

Психологи МЧС говорят, что смысл их работы не в том, чтобы помочь человеку справиться с эмоциями в какой-то конкретной ситуации. Суть глубже. В конце 1980-х годов в рамках теории посттравматического стрессового расстройства возникло понятие «психологическая травма».

«К примеру, произошел теракт, люди получили психологическую травму. Психологи стали замечать, что по прошествии времени около 20% людей, из общего числа попавших в эту экстремальную ситуацию, начали терять здоровье, у них развивались какие-то необратимые заболевания, и они умирали», — говорит Ескевич.

Специалисты начали обращать на это внимание и задались вопросом, можно ли «поймать» этот процесс и остановить его.

«Выяснилось, что это реально, только психологическая помощь в данном случае должна быть такой же неотложной, как и медицинская. Если мы этот момент уловим, проработаем травматическое состояние, то человек быстрее сможет вернуться к нормальной жизни», — поясняет он.

Сложности профессии

Его семья против выбранной профессии не возражала. «Супруга сменить работу не просит. Она все понимает, к тому же она, как и я, сотрудник МЧС. Только уже бывший», — поясняет он.

Павлу, без году выпускнику университета, напротив, приходилось долго «приручать» домашних и друзей к своей новой профессии. «Тяжело было. Все привыкли, что рабочий день с 08.30 до 17.30, а тебе еще и в 18.00 звонят, а чаще — ночью. Телефон, даже когда отдыхаешь, не отключаю. Нам начальник говорит: пошел в душ — телефон скотчем привязывай. Трубку не взял — будет серьезный разговор», — рассказывает он.

В числе психологов больше женщин, в том числе и в структуре МЧС. В Новосибирской области из 10 психологов — двое мужчины. В 12 регионах Сибири в общей сложности работает 99 специалистов-психологов, из них только четверо — мужчины.

Собеседники сложившуюся ситуацию объясняют просто — считается, что женщины легче входят в контакт с людьми, в частности с детьми, и поэтому их берут охотнее. «Но это только кажется», — улыбается Доронин.

«Есть и такое мнение, что мужчины менее эмоциональны и менее склонны к переживаниям. И в этом наш плюс», — поясняет Ескевич.

Однако вызовы бывают такие, что нервы сдают и у мужчин. Особенно, когда погибают дети.

«Чем отличается гибель ребенка от гибели взрослого? Тем, что нарушается привычный порядок вещей. Звучит, конечно, некорректно, но когда уходит старшее поколение — это одно, а когда погибают дети — это двойная трагедия. С родителями, потерявшими ребенка, работать очень тяжело. Истерики случаются, приступы агрессии», — говорит Ескевич.

Пластилин вместо таблеток

Бывают случаи, когда среди пострадавших взрослые, а дети становятся очевидцами трагедии. Тогда специалисты обращаются к приемам арт-терапии.

«У психологов есть так называемая психологическая укладка. Она лежит на месте выезда, как у врачей «скорой». Там хранятся краски, пластилин, все — для детей. Бывает, что во время ЧС, когда среди пострадавших взрослые, о детях все забывают. А ведь они получают не менее серьезную травму. Тогда берем кисточки и вымещаем на бумаге переживания», — поясняет Доронин.

Если же помощь, поддержка нужна взрослым, в таком случае психологи работают словом. «Взрослых лепить из пластилина не просим. Зато в некоторых случаях помогает довольно простой прием — укрыть человека покрывалом, но повторюсь, при определенном состоянии», — заметил Ескевич.

Однако этот способ работает не всегда. Например, при нервной дрожи категорически нельзя ни укрывать человека, ни прижимать, ни говорить, чтобы он взял себя в руки. «В этот момент тело выбрасывает из себя излишнее напряжение. Если мы подавим реакцию, человек не сможет физиологически дать разрядку себе, и это послужит причиной болезни», — пояснил собеседник.

Нельзя блокировать и плач. Наоборот, нужно дать человеку поплакать, при этом присесть рядом, обнять, поддержать. А когда у человека начинается истерика, напротив, бездействовать нельзя.

«Нужно совершить неожиданные действия — резко крикнуть, плеснуть водой, в крайних случаях — дать пощечину. При этом «терапия» должна проходить без посторонних. Такие методы мы крайне редко используем», — говорит Ескевич.

Психологическая укладка — не единственное, что психолог МЧС берет с собой на выезд. В списке первой необходимости — трос, фонарик, сменный комплект обуви и одежды, набор еды и питья на все дни вызова.

«Таблеток у нас нет. По регламенту нам не положено их давать. Мы не врачи. Иногда, конечно, кому-то из наших подопечных и хочется корвалолу накапать. Но мы и врачей не можем об этом просить, они сами наблюдают за пострадавшими», — говорит психолог.

Нормативы пишет жизнь

Для ведомственных психологов разработаны специальные нормативы по оказанию помощи пострадавшим. Нужны они, в том числе и для того, чтобы начинающий специалист не навредил человеку.

Однако бывают ситуации, в которых психологи оказываются впервые. Они их описывают и на основе этого создаются новые рекомендации для специалистов о том, как правильно действовать в подобный момент. «Но это опять же, не клише, руководствоваться на 100% не следует», — говорит Доронин.

На просьбу поделиться советами на экстренный случай, психологи отвечают, что дать какие-то рекомендации, полезные и действенные для всех, довольно сложно по ряду причин.

«Если я скажу «не паниковать» – это то же, что ничего не сказать. Лучше готовить себя заранее к различного рода стрессовым ситуациям. Нужно учиться контролировать эмоции. Я, допустим, занимаюсь спортом. В разных спортивных сферах реализую себя. Это дисциплинирует», — поясняет Ескевич.

По полям с креслами

Между выездами психологи не отдыхают. «Работу психолога можно условно разделить на две части. Это экстренное реагирование, выезды на ЧС и психологическое сопровождение профессионального контингента — специалистов, работающих в структуре нашего ведомства», — рассказывает Ескевич.

Что касается второго пункта — это целый ряд мероприятий, начиная с профессионального психологического отбора при поступлении на службу.

«Это еще и психологическая подготовка, профилактика и коррекция контингента, исследования психологического климата в коллективах и мониторинговое (периодическое) обследование наших специалистов: спасателей, пожарных для того, чтобы выявить тот возможный вред, который эта работа нанесла», — также говорит собеседник.

Источник: http://ria.ru/20130917/963645094.html

• Что делать, когда ребенок психует? - что делать если ребенок психует
• Раздражаюсь на грудного ребенка: причины, последствия и что делать - психую на грудного ребенка
• Интервью; Официальный сайт Анны Кирьяновой - психолог анна кирьянова рассказы
• Профессиональные качества психолога; Студопедия - качества психолога
• Михаил Лабковский - Те самые 6 правил - Интересное и необычное - психолог михаил лабковский 6 правил
• Ру психолог - ру психолог
• МОЗГ И ПСИХИКА - мозг и психика
• Главная / Психолог в Тюмени - психолог тюмень
• Психоанализ З - предмет психоанализа
• Как правильно выбрать психотерапевта - как выбрать психотерапевта